– Ну, еще салат один есть… – задумалась Надя. – И колбаса. И глазированные сырки… Прохоров, ты же знаешь – я ночью не ем.
– Так сегодня же совершенно особенная ночь… – укоризненно сказал Егор и повесил пальто на вешалку. На нем был костюм. Новый. Судя по всему – итальянский. А галстук – почти такой же, какой был у президента, когда тот обращался к народу. – Эх, если бы не моя предусмотрительность…
Прохоров достал из пакета еще одну бутылку шампанского – розовое Абрау-Дюрсо, – ананас, какие-то сверточки и пакетики, что-то там в промасленной бумаге, аппетитное, вкусно пахнущее…
– Меня на это не купишь! – предупредила Надя.
– Ясное дело… Где тарелки-блюдца?
– Где и всегда, – холодно напомнила она.
Но Егора ничем нельзя было смутить. Он достал стопку фарфоровых мисок, разложил съестные богатства в них. Розовая подкопченная форель, маслины, тушка угря, сыр со слезой, нежнейшая корейка с деликатной полоской жира, какие-то вычурные салаты, явно заказанные в ресторане…
Надя почувствовала, что не в силах устоять перед соблазном. Сохраняя мрачное достоинство, она молча стала накладывать себе на тарелку принесенные Егором яства – всего понемногу.
– Так-то лучше.
– Без комментариев!
– Молчу-молчу… Тебе еще подлить шампанского?
Надя протянула ему бокал.
– Ну, за счастье… – Они чокнулись.
Потом Егор стал переключать каналы. В телевизоре шла какая-то сплошная пестрая круговерть, но глаз ни за что не мог зацепиться.
– Надоело… – Он приглушил звук до минимума. – Вот, пусть будет только картинка. Давай лучше поговорим.
– О чем?
– Ну, как у тебя дела, какие новости…
– Новости… Рая бросает Колесова и выходит замуж за иностранца. Кстати, очень приличный человек, писатель. Они скоро уедут – насовсем.
– Эта та Рая, которая с малиновыми волосами? – удивился Егор. – У нее же дети!
– Детей берут с собой. Да, кстати, у твоей обожаемой Лулу все по-прежнему. Можешь съездить к ней – часа через два она будет совершенно свободна. Замечательное место, где-то в Архангельском – только для избранных. Твой костюм и твой галстук будут там очень смотреться…
– Очень надо… – сердито произнес Егор. – Я, может, этот костюм специально для тебя покупал.
– Очаровывать меня собирался?
– Да, именно так! И не нужна мне никакая Лулу! И вообще, Надька, неужели ты совсем не можешь без твоих вечных шпилек, подколок, насмешек…
– А тебя никто не заставляет проводить время в моем обществе! – захохотала Надя. – Если тебе что-то не нравится – уходи. Тебя никто не держит!
– Никуда я не пойду… – буркнул Егор, подкладывая себе салата.
«Какое счастье, что я с ним развелась, – подумала Надя, бросив искоса взгляд на жующего мужа. – Это не я, а он совершенно невозможный человек! Меня в нем все раздражает. Даже то, как он ест. Вон, еще себе накладывает… Такое впечатление, будто у него два желудка! А нос какой у него? Ужасно…» Нос у Егора был с маленькой горбинкой – когда-то именно горбинка особенно нравилась Наде, казалась ей пикантной, но теперь она вызывала совершенно противоположное чувство. «А руки… Нет, это не руки, а грабли! Да он просто чудовище…»
– Надя…
– Что? – вздрогнула она.
– Ты меня совсем не любишь? – серьезно спросил Егор, вытерев рот салфеткой.
– Совсем, – спокойно ответила она.
– Так не бывает…
– Бывает. Сплошь и рядом бывает.
– Ерунда!
– Послушай, Прохоров, чего ты добиваешься?
– Я хочу, чтобы все было, как раньше. Мне не важно, есть у тебя кто-то или нет… И еще – забудь ты про эту чертову Лулу!
– Но ведь дело вовсе даже не в Лиле Лосевой, Егор… – покачала головой Надя. – Дело в нас. Мы слишком разные люди, я уже тебе говорила об этом. Вспомни – тебе было плохо со мной.
– Неправда! – с жаром воскликнул он. – Мне было хорошо! Ты… ты такая… Словом, ты идеально подходишь мне. А я – тебе. Именно потому, что мы такие разные. Ты убегаешь, а я догоняю. Это игра такая.
– Какая еще игра? – с изумлением спросила Надя. – Прохоров, ты что, уже совсем упился?
– Ты все прекрасно понимаешь! Ты просто притворяешься… Надя!
– Не ори на меня! – повысила голос и она. – Тоже мне – люблю, люблю… а сам орет на меня диким голосом!
– Я не ору, это ты на меня орешь!..
Они замолчали, глядя друг на друга с каким-то исступлением. Потом отвели глаза.
– Ненавижу Новый год, – через некоторое время с трудом произнесла Надя. – Самый противный праздник на свете. Все пытаются радоваться, а на самом деле радоваться-то нечему…
Она вдруг почувствовала, как в голосе задрожали слезы. Этого еще только не хватало – реветь перед бывшим мужем! И почему Леон не звонит…
– А я так очень рад, – тихо сказал Егор и отвел с ее лица прядь волос. – Когда я рядом с тобой, всегда радуюсь. Ну, что за слезы…
Он потянул ее за руку и усадил к себе на колени. Надя не могла ему сопротивляться – во-первых, у нее не было сил, а во-вторых, в жесте Егора было нечто такое, что буквально обезоружило Надю. Он просто хотел утешить ее – и ничего больше.
– Не плачь… – Он баюкал ее, гладил по голове, точно маленькую. – Чего ты хочешь? Скажи, я все сделаю… Тебя кто-то обидел, а? Скажи мне, и я убью этого человека…
– Ну да, а потом тебе передачи в тюрьму носить… – сквозь слезы засмеялась Надя. – Глупый, глупый Егор… Нет, меня никто не обидел. Это я сама скоро обижу одного хорошего человека, уж так обижу…
«Бедная Алька! Ты не заслужила, чтобы с тобой так поступали!» – опять мелькнуло у нее в голове.
– Расскажи, в чем дело, – попросил Егор.
– Нет, не могу. Не спрашивай… – Она стала потихоньку успокаиваться.
– Тогда вот что – ты просто не обижай этого твоего человека. Тем более если он хороший… Он или она? – Голос Егора дрогнул.
– Она…
– Тем более! – В голосе прибавилось энтузиазма. – Ты посиди, я сейчас тут все уберу, чтобы тебе потом не возиться…
Он подвел ее к дивану.
– Какие мы благородные, – сердито пробормотала Надя, но скорее уже по привычке. – Ишь ты, посуду мыть собрались… Ты учти – на меня такие вещи не действуют!
– Я в курсе…
Егор потащил грязные тарелки на кухню. Едва он ушел, как рядом с Надей нетерпеливо задребезжал телефон.
– Алло! – схватила она трубку. Сердце забилось словно сумасшедшее.
– Надя, милая, это я…
– Леон, господи, наконец-то! Что-нибудь случилось?
