Я вернулась к началу своих размышлений. Если тот, с кем столкнулась в квартире Ника, имел своей целью запугать именно Родионову, то он вполне мог совершать нелогичные поступки. Вынести девушку без сознания в подъезд — это, на мой взгляд, был нелогичный поступок. Смысл этого только в том, чтобы лишний раз напомнить о себе. «Знай, Света, мне нужна только ты, и я за тобой снова приду. Ты от меня не закроешься никакими замками», — примерно так мог размышлять тот, кого боялась моя клиентка. Несколько раз прокрутив в голове эту ситуацию, я пришла к выводу, что в самом нелогичном, казалось бы, поступке был определенный смысл. Похоже, расчет был на то, что соседи обнаружат на четвертом этаже девушку без сознания и позвонят Родионовым. Если бы Светлане или Антону действительно позвонили и сообщили об этом, то я бы не позволила Свете ехать в больницу, а скорее всего, поехала бы сюда с Антоном Михайловичем, оставив свою клиентку в Центре. Не этого ли добивался ее недруг?
Мы ехали домой молча. Каждый думал о своем.
— Сегодня переночуем, закрывшись на задвижки, — сказал Антон, когда я припарковалась около дома, — а завтра я вызову специалиста из фирмы, которая устанавливала нам двери, чтобы он поменял замки. Теперь о Серафиме, я бы все-таки отказался от ее услуг.
— Я подумаю, — ответила Света.
Я уже успела порядком изучить свою клиентку, обычно она принимала решения с ходу. Если она говорила «я подумаю», это означало, что она тянет время, надеясь, что проблема рассосется сама собой.
* * *
Поскольку домработница была в отгуле, остывающий ужин на плите нас не ждал. Свете даже не пришло в голову, что на правах хозяйки надо подсуетиться и что-нибудь приготовить. Антон открыл холодильник, изучил его содержимое и закрыл, так ничего и не достав. Я пока еще не настолько проголодалась, чтобы что-то предпринимать.
Родионовы достаточно громко обсуждали в гостиной произошедшее, поэтому я все слышала, находясь в гостевой комнате.
— Мне жутко осознавать, что кто-то посторонний ходил по нашей квартире, прикасался к нашим вещам, рылся в белье, — жаловалась Света. — Антоша, а ты не хотел мне верить, что опасность близко.
— Дорогая, я все же думаю, что к квартирной краже приложили руки Степновы.
— Тебе же доктор сказал, что они всю ночь и весь день были в больнице.
— У них мог быть сообщник, — предположил Антон.
— Ты просто с самого начала невзлюбил Серафиму, вот и наговариваешь на нее. Я думаю, здесь был тот, кто прислал мне с цветами ту записку на французском, — уверенно заявила Светлана.
Антон не спешил с ответной репликой. Признаваться сейчас, что тем человеком был он, наверное, было несвоевременно. Супруги только-только помирились.
— Дорогая, я давно хотел у тебя спросить, а почему ты так ненавидишь одуванчики?
— С чего ты взял? Я нормально отношусь к этим цветам, — торопливо проговорила Света.
— А помнишь, мы ездили на пикник, Саша собрал тебе букетик одуванчиков, а ты выбросила их в речку? — Антон попытался вызвать супругу на откровенность. Что ж, момент для этого был более чем благоприятный.
— Не помню, — ответила она, не оставляя мужу никакой надежды на то, что тайна будет раскрыта здесь и сейчас.
— Света, мне кажется, тебе надо развеяться, сменить обстановку. Давай съездим к тебе на родину, — предложил Родионов.
— Не сейчас, может быть, как-нибудь потом и вместе с Сашей. Он тоже хотел побывать там, где я родилась. — Отказ был хорошо аргументирован, поэтому Антон не стал ни на чем настаивать.
Я мысленно перенеслась к интервью, которое брала у Светланы журналистка «Тарасовского вестника». Она очень назойливо копалась в биографии Родионовой. Тогда я не придала этому особого значения. А теперь то интервью предстало передо мной совсем в ином свете. Интересуясь возрастом, местом рождения Светланы и ее девичьей фамилией, Гордиенко давала ей понять, что знает слабые места своей интервьюируемой. Но Света держалась молодцом.
Родионовы заговорили об ужине. Светлана отправилась на кухню, даже нашла в холодильнике то, из чего можно приготовить салат, но потом вдруг озаботилась вопросом:
— А вдруг это все отравлено?
— С чего ты взяла? — Антон отнесся к этому предположению скептически.
— Но ведь в нашем доме был чужой человек! Мы же не знаем, что он тут делал.
— Пожалуй, ты права, дорогая. В сложившейся ситуации заказывать еду на дом тоже не вариант.
— Конечно! Я еще от пиццы не отошла. Кстати, я так и не поняла, кто ее отравил. Теперь я уже не думаю, что это была Ника.
У Антона снова был шанс признаться, что это сделал он, причем из лучших побуждений. Мне он объяснил это тем, что не хотел, чтобы у меня создалось впечатление, что его жена паникерша, придумывающая проблемы на пустом месте. Меня это объяснение вполне удовлетворило. И Света, если эту информацию ей правильно преподнести, тоже могла бы по достоинству оценить «благородный» поступок мужа, старающегося сохранить ее репутацию. Но Родионов не воспользовался этим шансом.
— Возможно, средство от тараканов попало в «Валенсию» все-таки в пиццерии, по случайности, без злого умысла. А эксперт что-то напутал. Он же живой человек, все люди ошибаются, — Антон зачем-то пустил жену по ложному следу.
— Да, наверное, так и было, — согласилась с ним Света.
— Что ж, остается только один выход — поужинать в ресторане, — предложил Родионов, а потом добавил, но уже тише: — Причем вдвоем. Это будет романтический ужин.
— Антоша, извини, что-то я очень устала. Мне совершенно не хочется выходить из дома. У нас где-то было миндальное печенье… Странно, тут пусто.
Я поневоле слушала, о чем говорят Родионовы, и у меня создавалось впечатление, что эти два взрослых человека скорее умрут от голода, чем найдут простой способ выхода из создавшейся ситуации. Интересно, как они питались до того, как наняли Серафиму? Не сын-подросток ли им готовил?
Не в силах больше это выносить, я вышла из своей комнаты и предложила:
— Я могу сходить в ближайший магазин, купить продукты и что-нибудь приготовить. Каких-либо кулинарных изысков не обещаю, но что-нибудь простенькое, но калорийное могу сварганить.
Родионовы обрадовались моему предложению как дети, которых родители забыли покормить. Я вдруг поняла, почему женщин среди скульпторов, а также художников, поэтов и композиторов гораздо меньше, чем мужчин. Творчество поглощает, причем настолько, что на дом, быт времени и сил уже не остается. Так что приходится выбирать — либо творческая работа, либо семья. Светлане в этом смысле повезло с мужем, он не требует от нее борщей на обед, котлет на ужин, накрахмаленных воротничков рубашек и идеально отутюженных брюк на каждый день. С моей профессией та же проблема. Редкий муж будет мириться с тем, что его жена-телохранитель не бывает дома неделями и беспокоится о своих клиентах больше, чем о нем самом. Во всяком случае, мне такой пока не попался, что сильно расстраивает мою тетушку Милу, мечтающую поскорее выдать меня замуж.
