Конечно же, ничего из этого Сара не сказала. Она остается невозмутимой и уверенно успокаивает Джонсона: нет, она не собирается уходить в длительный отпуск. Она вообще не собирается никуда уходить. Она будет на месте, возможно, больная, но будет ходить на работу, исполнять свои обязанности, вести дела.
Она слушает сама себя, и вдруг у нее создается впечатление, что она выступает на новом, только что начавшемся странном процессе – своем собственном. Словно, стоя перед судьей, она ищет аргументы в защиту самой себя. Да что же это такое?! В чем она виновата?! Какую совершила ошибку? В чем ей оправдываться?
Возвращаясь к себе в кабинет, она пытается убедить себя, что все останется по-прежнему. Напрасно. В глубине души она знает, что Джонсон уже начал процесс. Ее процесс.
Возможно, главный ее враг – совсем не тот, на кого она думала сначала.
Смита
Штат Уттар-Прадеш, Индия
Зажав в ладони ручку Лалиты, Смита бежит по спящей деревне. У нее нет времени на разговоры, ей некогда объяснять дочке, что та будет всю свою жизнь вспоминать этот миг, когда она решилась изменить линию их судеб. Они бегут, стараясь не шуметь, чтобы их не услышали и не увидели джаты. Когда те проснутся, они будут уже далеко, надеется Смита. Нельзя терять ни секунды.
– Быстрее!
Им надо добраться до шоссе. Там, в кустах у придорожной канавы, Смита спрятала свой велосипед и узелок с провизией. Только бы никто их не утащил. Им еще надо проехать несколько километров до трассы, где они сядут на автобус до Варанаси, один из этих замечательных государственных автобусов, выкрашенных в зеленый и белый цвета, проезд в которых стоит всего несколько рупий. Комфорт там весьма относительный, как и безопасность (по ночам шоферы глушат себя бхангом
[19]), однако цена билетов ставит их вне конкуренции. До священного города меньше ста километров. А там они отыщут вокзал и сядут на поезд до Ченнаи.
Первые лучи зари окрашивают горизонт. Со страшным шумом несутся по шоссе грузовики. Лалита дрожит как лист, Смита чувствует, что ей страшно: девочка ни разу в жизни не уходила так далеко от деревни. Там, за дорогой, – чужой, неизведанный мир, опасность.
Смита раздвигает ветки, за которыми спрятала велосипед: он на месте. А вот приготовленный ею узелок валяется поодаль в канаве весь разодранный: видимо, им поживилась какая-то собака или голодные крысы. От съестных припасов почти ничего не осталось… Придется ехать дальше на голодный желудок. Ничего другого не остается. Искать что поесть в дороге теперь уже некогда. Совсем скоро жена брахмана соберется на рынок, приподнимет миску с рисом… Интересно, она сразу заподозрит, что это она, Смита? И что она будет делать потом? Разбудит мужа? А потом они побегут за ней? Нагараджан, наверное, уже понял, что они сбежали. Нет, на поиски еды у нее нет времени, надо скорее ехать дальше. Бутылка с водой цела, этим они и позавтракают.
Смита устраивает Лалиту на багажнике и садится на велосипед. Девочка обхватывает ее руками за бедра и вцепляется в нее, как испуганный геккон – этих зеленых ящериц полно в индийских жилищах, дети их просто обожают. Смита не хочет показывать дочке, что ее тоже трясет. Их то и дело обгоняют с оглушительным ревом гигантские фуры, а дорога-то узковата. Правила тут не соблюдаются: кто больше, тот и прав. Смита, дрожа, изо всех сил стискивает руль, чтобы не упасть, – это было бы ужасно. Еще немного, и они доберутся до автострады, соединяющей Лахнау и Варанаси.
И вот они сидят на обочине дороги. Смита вытирает чистой тряпкой лицо себе и Лалите. Обе они с ног до головы покрыты пылью. Они ждут автобуса уже два часа. Интересно, придет ли он вообще сегодня? Расписания здесь очень приблизительные. Когда автобус наконец подъезжает к остановке, к нему устремляется целая толпа. Внутри уже полно народу, так что сесть в него – задача не из легких. Некоторые карабкаются сразу на крышу: они так и поедут под открытым небом, вцепившись в боковые штанги. Смита хватает Лалиту за руку и худо-бедно втаскивает ее внутрь. На заднем сиденье есть полместа – вдвоем они поместятся. Теперь ей надо пробраться назад к двери, чтобы забрать оставшийся снаружи велосипед. Опасное предприятие. В проходе толпятся десятки пассажиров, кому-то не хватило сидячего места, кто-то злобно переругивается друг с другом. Одна женщина везет с собой кур, что вызывает недовольство у ее соседа. Лалита, крича, тычет пальцем в окно: какой-то человек, оседлав их велосипед, катит прочь, энергично крутя педалями. Смита бледнеет: если броситься за ним в погоню, автобус может уйти без нее. Водитель уже включил зажигание, мотор урчит. Ей приходится смириться и вернуться на свое место, глядя на удаляющуюся старую железяку, которую она когда-то купила, а теперь надеялась продать, чтобы купить еды.
Автобус трогается. Лалита прижимается лбом к заднему стеклу, чтобы ничего не упустить. И вдруг оживляется.
– Папа!
Смита вздрагивает и оборачивается: на шоссе выскочил Нагараджан и теперь бежит за отъезжающим автобусом. Силы покидают Смиту. Муж бежит за ними, на лице у него странное, непонятное выражение: сожаление, растерянность, нежность? Но автобус набирает скорость, и расстояние между ними быстро увеличивается. Лалита плачет, стучит в стекло, оборачивается на мать в надежде, что та поможет.
– Мама, скажи, пусть остановят!
Но Смита знает, что остановить автобус нельзя. Она просто не сможет пробраться к водителю. А если ей это и удастся, тот не захочет останавливаться. Или их просто высадят – и все. Она не может так рисковать. Фигура Нагараджана становится все меньше, скоро он превратится в крошечную точку, и тем не менее он все бежит за ними в напрасной погоне. Лалита всхлипывает. Наконец отец исчезает из виду. Может быть, навсегда. Девочка зарывается лицом в шею матери.
– Не плачь. Он приедет к нам туда.
Голос Смиты звучит твердо, словно она хочет и саму себя убедить в том, что говорит. Однако в этом не может быть никакой уверенности. Интересно, сколько еще потерь ждет их в пути? Утешая плачущую дочку, она касается спрятанной под сари картинки с Вишну. Все будет хорошо, успокаивает она себя. Испытаний будет много, но с ними Вишну, вот он, совсем рядом.
Лалита уснула. Слезы высохли у нее на щеках, оставив белесые следы. Смита смотрит на проносящиеся за грязным стеклом пейзажи. Ветхие лачуги, поля, автозаправка, школа, остовы грузовиков, стулья под вековым деревом, импровизированный рынок, сидящие на земле торговцы, прокатчик мопедов последней модели, озеро, склады, развалины храма, рекламные щиты, женщины в сари с корзинами на голове, трактор. Здесь, по сторонам этой дороги, в этом хаосе без названия – вся Индия, в которой смешались древность и современность, священное и мирское, грязь и чистота.
С трехчасовым опозданием – движение на шоссе было перекрыто увязшим в грязи грузовиком – автобус все же прибыл на автовокзал города Варанаси. И сразу изверг из себя все содержимое: мужчин, женщин, детей, чемоданы, кур и все то, что пассажирам удалось в него впихнуть – над собой, под собой и между собой. Там была даже коза: один из пассажиров снял ее с крыши на глазах у изумленной Лалиты, которая никак не могла понять, как козочка туда попала.
