Он вышел из квартиры и спустился вниз, на улицу. Перед домом его ждала машина.
— Здравствуйте, Уоллес, — сказал Энтони, располагаясь на заднем сиденье.
— Счастлив снова видеть вас, сэр, — ответил его личный секретарь.
— Перевозчиков вызвали?
— Фургон стоит как раз позади.
— Прекрасно, — бросил Энтони.
— Подвезти вас обратно в больницу, сэр?
— Нет, я и так уже потерял много времени. Мы едем в аэропорт, только сначала завернем домой, мне нужно взять другой чемодан. Приготовьте и свой багаж, я беру вас с собой, мне что-то разонравилось путешествовать в одиночку.
— Можно спросить, куда мы направляемся, сэр?
— Это я сообщу вам по дороге. Не забудьте взять с собой паспорт.
Машина свернула на Гринвич-стрит. У следующего светофора боковое стекло опустилось, и выброшенный из него пульт с белой кнопкой приземлился в водостоке.
24
Такой теплой осени на памяти ньюйоркцев еще не случалось. Им выпало самое погожее и прекрасное бабье лето из всех, какими природа одаривала этот город. Уже три месяца Стенли регулярно, каждый уик-энд, встречался с Джулией, чтобы пообедать с ней вдвоем. Вот и сегодня их ждал в «Пастисе» заказанный столик. Это воскресенье было не совсем обычным: господин Зимур объявил распродажу обуви, и Джулия впервые постучала к нему в дверь не для того, чтобы повиниться в очередной катастрофе; он даже соблаговолил впустить ее в свой магазин на два часа раньше официального открытия.
— Ну как ты меня находишь?
— Повернись-ка, и дай я тебя разгляжу получше.
— Стенли, ты уже целых полчаса пялишься на мои ноги, у меня больше нет сил торчать на этом подиуме.
— Ты хотела услышать мое мнение, да или нет? Тогда повернись еще разок, я хочу посмотреть на тебя спереди. Ну вот, так я и думал, эти высокие каблуки — не твой стиль.
— Стенли!
— Твоя мания покупать уцененные вещи меня просто ужасает.
— А ты видел здешние цены? При моей зарплате компьютерного графика у меня нет другого выбора, уж извини! — прошептала она.
— Ой, только не начинай все сначала!
— Ну так берете или не берете? — вопросил измученный господин Зимур. — Кажется, вы уже повытаскивали из коробок все что можно, — подумать только, вас всего двое, а устроили в магазине такой кавардак!..
— Нет, — возразил Стенли, — мы еще не примерили вот те очаровательные лодочки, которые стоят на самой верхней полке стеллажа… да-да, именно там.
— Но на размер мисс Уолш у меня таких нет.
— А где-нибудь на складе? — взмолился Стенли.
— Ладно, пойду поищу, — вздохнул господин Зимур и удалился.
— Этому типу еще повезло, что он воплощение элегантности, а не то при таком характере…
— Неужели ты считаешь его воплощением элегантности? — со смехом спросила Джулия.
— Слушай, ты ему стольким обязана; может, стоило бы хоть разок пригласить его к тебе на ужин?
— Ты шутишь!
— Если не ошибаюсь, это ты мне все уши прожужжала, что он торгует самыми красивыми туфлями в Нью-Йорке.
— И именно поэтому ты задумал…
— Не могу же я весь свой век прожить вдовцом. Или ты имеешь что-нибудь против?
— Абсолютно ничего. Но как на это посмотрит сам господин Зимур?
— Да забудь ты про этого Зимура! — ответил Стенли, глядя в сторону витрины.
— Как, уже?
— Только не оборачивайся! Там, на улице, стоит мужчина и смотрит на нас, он прекрасен как бог!
— Какого типа мужчина? — спросила Джулия, не смея даже голову повернуть.
— Он прямо-таки прилип к витрине и уже минут десять взирает на тебя так, словно увидел Деву Марию… Хотя, насколько мне известно, она вряд ли носила такие лодочки по триста долларов пара, и это еще уцененные! Не оборачивайся! Кому сказано, я его первый увидел!
Но Джулия все же повернула голову, и у нее задрожали губы.
— О нет, — еле слышно прошептала она, — я его увидела задолго до тебя…
Сбросив туфли, она спрыгнула с подиума, рванула дверь магазина и выбежала на улицу.
* * *
Когда господин Зимур вернулся в зал, он увидел там Стенли, который сидел в одиночестве на краю подиума с парой лодочек в руках.
— А где мисс Уолш… неужели ушла? — испуганно спросил он.
— Да, — ответил Стенли, — но вы не расстраивайтесь, она вернется, не обязательно сегодня, но вернется.
Господин Зимур выронил принесенную коробку с туфлями. Стенли поднял ее и отдал владельцу.
— У вас такой убитый вид; не горюйте, я помогу вам все убрать, а потом приглашаю выпить кофе или чаю, смотря что вы любите.
* * *
Томас обвел кончиком пальца губы Джулии и коснулся легким поцелуем ее век.
— Я хотел убедиться, что смогу прожить без тебя, но, вот видишь, не удалось.
— А как же Африка и твои репортажи? И что скажет Кнапп?
— Какая мне польза от того, что я мечусь по свету и рассказываю правду о других, если лгу самому себе?! И зачем мне перелетать из страны в страну, если там нет женщины, которую я люблю?!
— Тогда не спрашивай себя больше ни о чем — ты нашел самые прекрасные слова, чтобы поздороваться со мной, — сказала Джулия, привстав на цыпочки.
Они обнялись, и их поцелуй затянулся до бесконечности, — так бывает лишь у пылких влюбленных, забывших обо всем на свете.
— Как же ты меня нашел? — спросила Джулия, все еще в объятиях Томаса.
— Я искал тебя двадцать лет, так неужели не нашел бы на первом этаже твоего дома, это было совсем нетрудно.
— Не двадцать, а восемнадцать… господи, как же долго они тянулись!
И Джулия снова поцеловала его.
— А ты, Джулия, что заставило тебя ехать в Берлин?
— Я ведь уже сказала — знак судьбы… Я увидела твой портрет, ты забыл его на мольберте уличной художницы.
— Я никогда никому не позировал.
— Нет, позировал, на том рисунке было твое лицо, твои глаза, твои губы и даже ямочка на подбородке.
— Где же ты его увидела?
— В Монреале, в старом порту.
— Но я никогда не был в Монреале…
Джулия подняла глаза: в небе Нью-Йорка, над ее головой, проплывало облачко, и она с улыбкой вгляделась в его причудливые очертания.
— Мне будет ужасно не хватать его.
— Кого это?
