— Я эксперт по картинам. Мы узнали, что…
Клара перебила его с весёлым видом:
— Догадываюсь, зачем вы пожаловали! Только вы поторопились: сами видите, картин ещё нет, их начнут подвозить только начиная с полудня.
— Начнут подвозить? — переспросил Джонатан.
— Из соображений безопасности картины будут доставлять по одной в день. Чтобы увидеть их все, вам придётся провести в Лондоне целую неделю. Галерея ни от кого не зависит, но в этом деле музыку часто заказывают страховые компании.
— Опасаетесь кражи в процессе транспортировки?
— Кражи, аварии… С такой коллекцией приходится обращаться бережно.
В следующую минуту к витрине подъехал фургон с эмблемой компании перевозок. Клара приветственно помахала вылезшему из кабины бригадиру. Питеру и Джонатану повезло: первую картину доставили в их присутствии. Упал задний откидной борт, трое мужчин приволокли огромный ящик на середину галереи и с бесконечными предосторожностями сняли по одной доски, защищавшие полотно. Когда оно было наконец извлечено из деревянного саркофага, Клара показала рабочим, где его повесить. Джонатана сжигало нетерпение. Точностью, с которой рабочие исполнили указание Клары, нельзя было не восхищаться. Когда они расступились, она дотошно осмотрела раму и само полотно. Наконец удовлетворённо подписала квитанцию, протянутую бригадиром.
Вся процедура заняла два часа. Все это время Питер с Джонатаном в религиозном восторге наблюдали, как Клара принимает картину и командует её размещением. Несколько раз Джонатан порывался ей помочь, но она ему не позволяла. Она подсоединила к раме сигнализацию, потом залезла на высокий табурет и по одному направила на картину маленькие прожекторы. Джонатан встал перед картиной и пытался управлять её действиями, но она мало обращала на него внимания. Несколько раз она слезала с табурета, чтобы взглянуть, куда бьют лучи. Бормоча себе под нос что-то, понятное ей одной, она снова взгромождалась на своё возвышение и поправляла прожектор. Питер шепнул другу на ухо, что раньше воображал, что на этом русском художнике свихнулся один Джонатан, но теперь видит, что и в этой области вспыхнула конкуренция. Джонатан ответил Питеру негодующим взглядом, и тот удалился, чтобы надолго прилипнуть к мобильному телефону. Болтая, он разгуливал перед витриной галереи то внутри, то снаружи, позволяя Кларе и Джонатану обсуждать освещение картины, сколько им вздумается. К часу дня Клара замерла перед картиной, рядом с Джонатаном, подбоченясь. Постепенно с её лица сошло озабоченное выражение, и она толкнула Джонатана локтем, заставив его вздрогнуть.
— Я проголодалась! — заявила она. — А вы?
— Я тоже.
— Любите японскую кухню?
— Люблю.
— Вы всегда такой разговорчивый?
— Да, — пробормотал Джонатан и снова получил локтем в бок.
— Чудесная картина, правда? — взволнованно проговорила Клара.
На картине был изображён обед под открытым небом: стол на каменной террасе у стены дома, дюжина обедающих, люди в отдалении. В тени большого тополя сидели двое элегантных мужчин. Мазки художника были так точны, что хотелось прислушаться к слетающим с их губ словам. Судя по раскраске листвы и по тону небес, дело происходило чудесным днём лета более чем столетней давности, которому живописец даровал своим талантом бессмертие. Джонатан думал о том, что всех персонажей полотна давно нет в живых, что тела их давно обратились в прах, однако благодаря кисти Владимира они никогда не исчезнут. Достаточно было на них взглянуть, чтобы представить себе живыми.
Он нарушил задумчивое молчание, которое они с Кларой хранили на протяжении долгих минут.
— Это одна из последних его картин. Обратите внимание на особенный угол изображения. Такие сцены — большая редкость. Владимир использовал возвышение, чтобы придать своему зрению глубину. Фотограф на его месте поступил бы так же.
— А вы заметили, что у стола нет ни одной женщины? Каждый второй стул пустует.
— Он никогда не писал женщин.
— Женоненавистник?
— Безутешный вдовец.
— Я вас проверяла! Ладно, идёмте, мой желудок сердится, когда я надолго о нём забываю.
Клара включила систему видеонаблюдения и сигнализации, потушила свет и заперла дверь. Питер все ещё прогуливался по тротуару. Он сделал им знак, что сейчас закончит телефонный разговор и присоединится к ним.
— У вашего друга вечная батарейка? Или он каким-то образом питает свой телефон от батарейки собеседника?
— В нём такой избыток энергии, что он сам подзаряжает телефон.
— Готова в это поверить. Идёмте, это здесь, рядом.
Джонатан и Клара перешли улицу, вошли в японский ресторанчик и сели за отгороженный от зала столик. Джонатан подал Кларе меню. Как раз в этот момент в заведение шумно ввалился Питер.
— Симпатичное местечко! — похвалил он, садясь. — Извините, что заставил ждать. Я думал, что из-за разницы во времени бостонская контора ещё не открылась, но они там ранние пташки.
Ты проголодался? — спросил Джонатан, давая меню другу. Питер открыл меню и сразу положил его на стол с огорчённым видом.
— Вы действительно любители сырой рыбы? Лично я предпочитаю блюда, заставляющие забыть, что они приготовлены из живых созданий.
— Вы давно знакомы? — с любопытством спросила Клара.
Обед удался. Питер пустил в ход весь свой шарм и то и дело заставлял Клару хохотать. Он тайком нацарапал на бумажной салфетке несколько слов и сунул её Джонатану. Тот развернул записку на коленях, прочёл, скомкал и уронил на пол. С другой стороны улицы из окна галереи на них смотрела, озарённая лондонским небом с бегущими облаками, картина старого русского художника, навечно запечатлевшая давно прошедшее лето.
После обеда Питер отправился в контору «Кристиз», а Джонатан вернулся с Кларой в галерею. Там, сев перед картиной на табурет, он провёл всю вторую половину дня. Он изучил через лупу каждый её квадратный сантиметр и тщательно записал в большой блокнот все свои умозаключения.
Питер отправил в галерею фотографа, явившегося в конце дня и приступившего к установке своей аппаратуры. По бокам' картины раскрылись на треногах большие зонты, соединённые проводами с профессиональной камерой шесть-на-шесть.
В вечерних сумерках витрина стала ритмично озаряться вспышками. С улицы могло показаться, что внутри галереи разразилась гроза. В конце рабочего дня фотограф убрал свои принадлежности в заднюю комнату и попрощался с Джонатаном и Кларой. Назавтра он пообещал приехать в тот же час, чтобы заняться второй картиной. Пока Клара закрывала за ним дверь, Джонатан покончил с идентификацией подписи под картиной. Это действительно был «Загородный обед» Владимира Рацкина, выставлявшийся в Париже в начале века, а потом, перед войной, в Риме. Картина займёт место в следующем издании каталога работ художника с подробными комментариями.
