Время словно застыло, но на самом деле прошло всего несколько секунд, прежде чем Элин схватила свой халат и закуталась в него.
– Что ты здесь делаешь? – запаниковала она. – У тебя нет никакого права врываться в мою комнату.
Ее щеки буквально горели, и до того, как она набросила на плечи халат, Кортес успел заметить, что краска разлилась не только по ее лицу, но и по шее и груди.
– Вообще-то я могу входить в любую комнату в своем доме. Я стучал, но ты не слышала меня.
Элин скрестила руки на груди, но от его взгляда не укрылось, как набухли соски под шелковой тканью ее халатика.
– Ты сказал, что я могу оставаться в Какмир-Холле, пока не найду другое жилье, – натянуто бросила она. – Чего ты хочешь?
– Почему ты обманула меня, сказав, что твой сын родился в октябре? Я узнал от няни, что ты родила его в декабре.
– А какая тебе разница?
Кортес пересек комнату и подошел к Элин так близко, что она отшатнулась, и ее реакция доставила ему какое-то адское удовольствие.
– Скажи мне правду, черт бы тебя побрал.
– После того как ты угрожал затаскать меня по судам? – отрезала Элин. – Гарри родился в декабре, через девять месяцев после той ночи. Дальше считай сам.
– Но это еще не значит, что я его отец. Ты могла спать еще с кем-нибудь помимо меня. По статистике, презервативы подводят очень редко.
– Ты единственный, с кем я когда-либо спала.
Кортес уловил в ее голосе обиду, но ответил язвительным смехом.
– Глупо с твоей стороны строить из себя невинность, когда о твоих любовных похождениях известно всем и каждому в самых мельчайших подробностях.
Элин резко вдохнула, словно он ударил ее, но быстро взяла себя в руки и посмотрела ему прямо в глаза:
– Думай, что хочешь. Мне плевать на твое мнение. Но я буду очень признательна, если ты уберешься из моей комнаты и проявишь хотя бы немного порядочности, уважая мое право на личное пространство. Поверь мне, я не задержусь в Какмир-Холле надолго и съеду сразу же, как только подыщу нам с Гарри подходящее жилье.
– Единственный способ решить вопрос с моим отцовством – это сделать анализ ДНК. И если окажется, что Гарри – мой сын, ты никуда его не увезешь.
– Ты не остановишь меня, – возмутилась Элин. – Я буду отрицать, что ты его отец. Ты сам сказал, что не хочешь ребенка. Будет лучше, если Гарри вырастет ничего не зная о твоем существовании, чем обнаружит, что ты отказался от него.
– Если ты будешь препятствовать сделать этот тест, я через суд потребую права на то, чтобы узнать, есть у меня ребенок или нет. И я никогда не говорил, что откажусь от своего сына, – хрипло добавил он. – Но я подозреваю, что ты даешь задний ход только потому, что тест докажет то, что ты обманщица.
Кортес медленно закипал от злости. Он твердил себе, что причина в том, что Элин увиливала от прямого ответа, но в глубине души понимал, что его просто-напросто тянуло к ней. В его памяти то и дело возникала картинка ее нагого тела, и осознание того, что эта красота прикрыта всего лишь тоненьким шелковым халатиком, сводило его с ума.
– Если Гарри мой сын, почему ты не записала меня его отцом?
Элин горько рассмеялась в ответ:
– А как? Я не знала твоего полного имени. Я вообще ничего о тебе не знала.
Элин неожиданно оттолкнула его и направилась в гостиную. Кортес последовал за ней.
– Вот свидетельство о рождении Гарри. – Она протянула ему документ, и он заметил пустую графу, где следовало указать имя и фамилию отца. – Ты можешь представить, какое унижение я испытывала, когда регистрировала сына и не могла указать имени отца своего ребенка? Я только знала, что занималась сексом с каким-то Кортесом, но я понятия не имела, что ты родной сын моего приемного отца. Ты ведь исчез утром, так что, когда я забеременела, у меня не было возможности связаться с тобой. – Ее синие глаза стали цвета штормового моря. – Ты обвинял Ральфа за то, что тот плохо обошелся с твоей матерью, когда бросил ее беременную, но ты повел себя еще хуже. Ты знал, кто я такая, и мог запросто встретиться со мной или позвонить. Но ты не стал, потому что наша близость была для тебя очередной ничего не значащей любовной интрижкой, и тебе было абсолютно наплевать на мои чувства, хотя ты наверняка не мог не заметить, что я занималась сексом впервые в жизни.
Но Кортес прекрасно помнил эти чертовы статьи о ее бесконечных любовных связях.
– Как я вижу, ты настоящая фантазерка, – угрюмо бросил он. – Неужели ты и вправду считаешь, что я поверю, будто ты была девственницей, когда приглашала меня в свою спальню и говорила, что хочешь меня? Не буду отрицать, это было удобно, что ты хранила презервативы в ящике комода, но сам факт, что ты готовилась к сексу, говорит о том, что у тебя были любовники до меня. – Кортес пожал плечами. – Я не сужу тебя за такую насыщенную сексуальную жизнь, но я также не придерживаюсь двойных стандартов, в чем ты упрекнула меня. Я всего лишь ненавижу ложь, поэтому настаиваю на том, чтобы мы сделали анализ ДНК, который докажет либо мое отцовство, либо твой обман.
Элин побледнела так сильно, словно была близка к обмороку.
– Я уже объяснила, что мое поведение в тот вечер было вызвано наркотиком, который подмешали в мой коктейль, – ответила она с достоинством, которое раздражало Кортеса больше, чем следовало. – Я была не в состоянии контролировать свои мысли и действия.
– Хочешь сказать, это я подсыпал его, чтобы изнасиловать тебя? – разозлился Кортес.
– Нет. Я знаю, что это был не ты. Но тем не менее его действие привело к тому, что я переспала с тобой.
– Неужели? Хочешь сказать, что, если бы не наркотики, ты бы не стала со мной целоваться? Но сейчас ты ничего такого не принимала?
– Конечно нет, – озадаченно посмотрела на него Элин.
– Тогда испытаем твою теорию на деле. – Кортес потянулся к ней и заметил, как округлились ее глаза, когда она поняла, что он задумал. Но Элин не стала уклоняться или, может быть, она не успела опомниться, когда он схватил ее в свои объятия и поцеловал.
Ее губы обещали райское наслаждение, которое не давало ему покоя на протяжении слишком долгого времени. Кортес жадно набросился на ее рот и целовал его с таким упоением и страстью, что боялся потерять рассудок. Элин сначала вся сжалась, но потом ее тело обмякло, и она прильнула к Кортесу. И ее капитуляция стала для него сладостной победой, которой он собирался насладиться в полной мере.
Когда Кортес жадно прильнул к губам Элин, она могла думать только о том, что прошло больше года с тех пор, как она побывала в его объятиях, но ей казалось, что она провела целую вечность в одиночестве, в ожидании его, в мечтах о нем, в тайной страсти к нему. И теперь он был рядом, такой же мрачный и угрожающе привлекательный, и она опять не смогла устоять перед его чарами. Ее тело начало предательски таять, стоило губам Кортеса коснуться ее губ, а когда его поцелуй стал более настойчивым, огонь, разгоревшийся в ней, превратился в бушующее пламя.
