Пол посмотрел на часы. Оставалось несколько минут, чтобы позвонить в гараж. Придётся Артуру встретиться с ним там.
В три часа дня друзья сошлись у гаражных ворот. Пол повернул ключ в замочной скважине и вошёл в мастерскую. Среди ждущих ремонта полицейских автомобилей Артур как будто узнал старую «скорую помощь», спавшую под брезентовым чехлом. Он подошёл к ней и приподнял брезент. Уже вид решётки радиатора пробудил в нём ностальгические чувства. Артур обошёл кузов. Не сразу решился откинуть задний борт. Внутри кузова, под толстым слоем пыли, он разглядел носилки. В нём ожило столько воспоминаний, что Полу пришлось повысить голос, чтобы пробудить его от грёз.
— Брось тыкву, Золушка, и иди сюда. Чтобы выкатить твой «форд», придётся переставить три машины. Мы же собрались ехать в Кармел, так давай не пропустим закат!
Артур вернул на место край чехла, похлопал «скорую» по капоту.
— До свидания, Дейзи, — пробормотал он.
Четыре нажатия на педаль акселератора, всего три «чиха» — и двигатель «форда» завёлся. После нескольких манёвров Артура под аккомпанемент ругательств Пола машина выкатилась из гаража и устремилась в северную часть города, к автостраде номер 1, идущей вдоль берега Тихого океана.
— Ты всё ещё думаешь о ней? — спросил Пол.
Вместо ответа Артур открыл окно и впустил внутрь машины тёплый ветер.
Пол постучал пальцем по зеркальцу заднего вида, словно проверял микрофон.
— Раз-два-три, раз-два-три, так, работает, попробую ещё раз. Ты всё ещё о ней думаешь?
— Случается, — ответил Пол.
— Часто?
— Немножко утром, немножко днём, немножко вечером, немножко ночью.
— Ты правильно сделал, что уехал во Францию, чтобы забыть её: судя по твоему виду, ты полностью выздоровел! По выходным она тоже не выходит у тебя из головы?
— Я не говорил, что запрещал себе жить. Тебе хотелось знать, думаю ли я о ней, я ответил, вот и все. У меня были там свидания, если это тебя успокаивает. И вообще давай сменим тему, не хочу об этом говорить.
Машина мчалась к заливу Монтеррей, Пол любовался в окно океанскими пляжами. Несколько километров они проехали в полном молчании.
— Надеюсь, ты не намерен пытаться снова её повстречать? — спросил Пол.
Артур ничего не ответил, и в машине снова повисла тишина.
Машина ехала то мимо пляжей, то мимо болот. Пол выключил радио, которое барахлило всякий раз, когда по сторонам дороги вырастали холмы.
— Быстрее, не то мы не успеем до заката!
— У нас ещё два часа в запасе, и потом, с каких пор у тебя такие буколические пристрастия?
— Просто не люблю потёмки! Девушки на пляже — вот что меня интересует!
2
Солнце уже заходило, его лучи проникали между книжными полками, закрывавшими угловое окно гостиной. Лорен проспала добрую часть дня. Посмотрев на часы, она побрела в ванную. Вымыв лицо, открыла шкаф и замерла в нерешительности, поднеся руку к спортивным брюкам. У неё оставалось совсем немного времени для пробежки в парке у берега океана, а потом надо было торопиться на ночное дежурство. Однако она чувствовала необходимость освежиться.
Она натянула костюм. Придётся обойтись без ужина, дурацкое у неё расписание, ничего, проглотит что-нибудь по пути. Она нажала на телефоне кнопку воспроизведения сообщений. Звонил её бойфренд, напоминавший, что этим вечером они должны быть вдвоём на показе последнего документального фильма, который он снял. Она стёрла сообщение, прежде чем голос Роберта назвал время встречи.
* * *
«Форд» съехал с шоссе номер 1 уже четверть часа назад. Вдали, на холме, показалась ограда имения. Артур резко повернул и помчался в сторону Кармела.
— У нас ещё полно времени, давай сперва завезём сумки, — предложил Пол.
Но Артур не пожелал возвращаться, у него была идея получше.
— Жаль, что я не купил прищепки, — заворчал Пол. — Представляю, как мы пробираемся среди паутины! Наверняка дом изрядно запущенный.
— Иногда я спрашиваю себя, повзрослеешь ли ты когда-нибудь. Там регулярно убирались, постели застелены свежим бельём. Может быть, ты не знаешь, но во Франции есть телефон, компьютеры, Интернет, даже телевидение! Только в кафетерии Белого дома до сих пор считают, что французы живут без водопровода.
Они свернули на дорогу, взбиравшуюся на холм Перед ними протянулась чугунная кладбищенская ограда Как только Артур вышел из машины, за руль уселся Пол.
— Скажи-ка, в этой волшебной избушке, которая сама себя поддерживает в порядке, пока тебя нет, плита с холодильником часом не договорились насчёт ужина для нас?
— Нет, такого не предусмотрено.
— Тогда надо что-то купить, пока не закрылись магазины. Я скоро! — И Пол добавил радостным голосом: — Надо ведь позволить тебе немного побыть наедине с твоей матушкой.
Минимаркет располагался километрах в двух. Артур проводил взглядом машину, дождался, когда уляжется поднятая пыль, повернулся и зашагал к воротам. Все заливал мягкий свет: казалось, душа Лили парит вокруг него, так часто случалось после её смерти. В конце аллеи стоял побелевший на солнце надгробный камень. Артур зажмурился, в саду пахло дикой мятой. Он тихо заговорил…
Мне вспоминается один день в розовом саду. Я играл, сидя на земле, мне было лет шесть, может быть, семь. Это было на заре нашего последнего года. Ты вышла из кухни и села под верандой. Я тебя не заметил. Энтони ушёл к морю, и я занялся, пока его нет, запрещённой игрой: подстригал розовые кусты его секатором, который был для меня великоват. Ты слезла с качелей и спустилась ко мне по ступенькам, чтобы не дать мне пораниться.
Услышав твои шаги, я решил, что ты сейчас закричишь, ведь я предал твоё доверие ко мне, и отберёшь у меня инструмент — так снимают медаль с груди того, кто её не достоин. Но ничего подобного, ты села рядом со мной и смотрела на меня. Потом взяла мою руку в свою и направила секатор вдоль стеблей. Голосом, смягчённым улыбкой, ты сказала мне, что резать надо всегда над глазками, иначе можно поранить розу, а ведь мужчина никогда не должен ранить розы, правда? А думает ли кто-нибудь о том, что ранит мужчин?
Наши взгляды встретились. Ты приподняла мне пальцем подбородок и спросила, не одиноко ли мне. Я отрицательно покачал головой — изо всех сил, чтобы только хватило отогнать ложь. Ты не могла всегда быть со мной в промежутке, отделяющем мой возраст от твоего, и мне приходилось заполнять это время по-своему. Мама, веришь ли ты в неизбежность, заставляющую нас воспроизводить поведение наших родителей?
Я помню то, что ты написала в своём последнем письме, которое ты мне оставила. Я тоже отступился, мама.
Я не представлял, что могу любить так, как любил её. Я поверил в неё, как верят в сон. Когда сон развеялся, я исчез вместе с ним. Я думал, что мне достанет смелости и самоотречения, чтобы отмахнуться от всех тех, кто уговаривал меня больше с ней не встречаться. Выйти из комы — всё равно что заново родиться. Лорен нужна была вся её семья. А семьёй её были мать и молодой человек, с которым она снова сошлась. Кто для неё я, если не незнакомец? Во всяком случае, не тот, кто открыл бы ей глаза и сказал, что все, кто её окружал, согласились на её смерть. Я был не вправе нарушать ненадёжное спокойствие, в котором она так нуждалась.
