Почему вы спрашиваете?
Если Лорен удастся спасти жизнь больного, администрация больницы миссии Сан-Педро не станет вчинять ей иск, объяснила ей Наталия.
— Может быть, существует возможность выпустить меня на время операции? — спросила Лорен. — Клянусь, что завтра утром снова буду здесь.
— Сперва судья должен установить сумму вашего залога. В лучшем случае это произойдёт днём — если, конечно, ваш коллега до этого не за берет жалобу.
— На это можно не рассчитывать, он не выносил меня на факультете и теперь воспользуется случаем меня проучить.
— Вы с ним знакомы?
— На четвёртом курсе мне приходилось терпеть его как соседа на лекциях.
— Он занимал на скамье слишком много места?
— Однажды ему вздумалось погладить меня по коленке. Я его отвадила без лишних церемоний.
— И это все?
— Я могу говорить в отсутствие адвоката? — игриво спросила Лорен. — Ладно: я отвесила ему пощёчину на лекции по молекулярной биологии. Шлепок слышала вся аудитория.
— Помню, в полицейской академии я надела наручники на молодого инспектора, попытавшегося меня поцеловать. Неважная у него выдалась ночка: он провёл её пристёгнутым к дверце машины.
— С тех пор вы с ним не встречались?
— Мы с ним скоро поженимся!
Наталия попросила Лорен извинить её: инструкция обязывала запереть задержанную в камере. Лорен посмотрела на решётку в глубине помещения.
— Ночь выдалась спокойная, — утешила её Наталия. — Я оставлю камеру открытой. Если услышите шаги, запрётесь сами, иначе у меня будут неприятности. В ящике под нагревателем есть кофе, в шкафчике — чашки. Только без глупостей!
Лорен поблагодарила её. Наталия вернулась в свой кабинет, чтобы занести в журнал ночного дежурства данные молодой женщины, доставленной в 7-й участок в 4 часа 35 минут ночи.
* * *
— Который час? — произнёс Фернстайн.
— Вы устали? — спросила его Норма вместо ответа.
— С чего бы мне уставать? Меня лишь разбудили среди ночи, и я только час делаю операцию! — проворчал старый хирург.
— От собак не рождаются кошки, не правда ли, дорогая Норма? — вставил анестезиолог.
— Объясните-ка мне смысл вашей поговорки, любезный собрат? — осведомился Фернстайн.
— Я задаюсь вопросом, откуда бы у вашей ученицы взяться её тяжёлому характеру.
— Надо думать, ваши студенты будут заниматься медициной в лёгком итальянском стиле?
Фернстайн ввёл дренаж в надрез, проделанный в черепе Артура. В трубку хлынула кровь. Субоболочная гематома начинала рассасываться. После каутеризации микрорассечений предстояло заняться маленькой сосудистой аномалией. Зонд нейронавигатора преодолевал миллиметр за миллиметром. На мониторе появлялись кровеносные сосуды, похожие на подземные реки. Невероятное путешествие в центр человеческого разума проходило пока что беспрепятственно. С обеих сторон передней части навигатора раскинулось серое мозговое вещество, напоминавшее облачные скопления, их ежесекундно пронзали молнии. Зонд неуклонно прокладывал себе путь к конечной цели, но должно было пройти ещё много времени, прежде чем он достигнет внутримозговых сосудов.
* * *
Наталия узнала шаги на лестнице. К ней в комнату заглянул инспектор Пильгез, всклокоченный, с потемневшим от свежей щетины лицом. Он положил на стол белый пакетик, перевязанный каштановой лентой.
— Что это? — с любопытством спросила Наталия.
— От мужчины, которому не удаётся уснуть, когда в его постели нет тебя.
— Тебе так сильно недостаёт меня?
— Не тебя, а твоего дыхания, оно меня убаюкивает.
— Уверена, рано или поздно это произойдёт.
— Что именно?
— Ты просто скажешь мне, что больше не можешь без меня жить.
Старый инспектор присел на стол Наталии, достал из кармана пачку и поднёс ко рту сигарету.
— Поскольку тебе остаётся служить ещё несколько месяцев, я в порядке исключения поделюсь с тобой плодами опыта, приобретённого тяжким трудом. Чтобы прийти к выводу, необходимо собрать улики. В интересующем тебя случае ты имеешь дело с субъектом под шестьдесят лет, покинувшим Нью-Йорк, чтобы жить вместе с тобой. Тот же самый субъект вылезает из своей постели, являющейся одновременно твоей, в четыре часа утра, мчится через город, хотя ни черта не видит в темноте, останавливается, чтобы купить тебе пирожки, хотя содержание холестерина в крови запрещает ему даже приближаться к кондитерской, а в этом пакете сладкие пирожки, приходит в твой кабинет и кладёт их тебе на стол. Какие ещё улики нужны?
— Я бы всё-таки предпочла чистосердечное признание.
Наталия вынула из зубов Пильгеза сигарету и наградила его поцелуем.
— Уже неплохо, ты делаешь успехи в своём расследовании, — одобрил отставной полицейский. — Ты отдашь мне сигарету?
— Это государственное учреждение, здесь курить запрещено!
— Кроме тебя да меня, здесь никого нет.
— А вот и есть: молодая женщина в камере номер два.
— У неё аллергия на табак?
— Она врач!
— Вы арестовали врача? Что она натворила?
— От этой истории даже у меня глаза полезли на лоб, хотя я, казалось бы, повидала на этой работёнке все и даже больше. Она угнала «скорую помощь» и похитила пациента в коме…
Наталия не успела договорить: Пильгез слез со стола и быстрым шагом направился в коридор. — .Джордж, — крикнула она ему вслед, — ты ведь на пенсии!
Но инспектор, не оборачиваясь, открыл дверь комнаты для допросов.
— У меня предчувствие, — пробормотал он, закрывая за собой дверь.
* * *
— Кажется, мы продвинулись не очень далеко, — сказал Фернстайн, поворачивая рукоятку робота.
Анестезиолог подался к своему экрану и быстро увеличил поступление кислорода.
— У вас трудности? — спросил его хирург.
— Насыщение крови кислородом снижается, дайте мне несколько минут, прежде чем продолжить.
Медсестра отрегулировала перфузию и проверила трубки поступления воздуха, подведённые к ноздрям Артура.
— Все на месте, — доложила она.
— Кажется, стабилизируется, — с облегчением проговорил Гранелли.
— Я могу продолжать? — спросил Фернстайн.
— Да, но мне всё равно неспокойно, я даже не знаю, есть ли у этого человека кардиологический анамнез.
— Запускаю второй дренаж: у гематомы затвердение поверхности.
Давление у Артура понизилось, цифры на экране не вызывали тревоги, однако требовали постоянного внимания анестезиолога. Его не устраивал газовый состав крови.
