— Когда вам надоест вертеться перед зеркалом, помогите мне, — сказала Лорен, в свою очередь вытягивая руки.
Пол последовал за ней в операционную. Он, всегда гордившийся суперсовременным оборудованием своего архитектурного агентства, не мог здесь не восхититься электронными приборами. Он подошёл к нейронавигатору и погладил клавиатуру.
— Не трогайте! — крикнула Лорен.
— Я только посмотреть.
— Смотрите глазами, а не пальцами! У вас вообще нет права здесь находиться, если Фернстайн увидит меня здесь в вашем обществе, я рискую… -..многочасовой выволочкой, — закончил за неё голос старого профессора из громкоговорителя. — Вы решили перечеркнуть собственную карьеру, чтобы помешать мне мирно уйти в отставку, или действуете просто по недомыслию?
Лорен оглянулась, Фернстайн смотрел на неё из-за стекла подготовительного шлюза.
— Вы сами принимали у меня клятву Гиппократа, я просто выполняю свой долг, — ответила Лорен в переговорное устройство.
Фернстайн наклонился к пульту и нажал на кнопку микрофона, чтобы обратиться к незнакомому «врачу»:
— Я взял с неё слово, что она завещает своё тело медицине. Думаю, когда грядущие поколения изучат её мозг, наука сделает громадный скачок вперёд в понимании природы упрямства.
— Не обращайте внимания, с тех пор как он спас меня на операционном столе, он считает меня своим порождением, — бросила Лорен Полу, отворачиваясь от Фернстайна.
Она взяла из ящика стерильную бритву и ножницы, разрезала на Артуре рубашку и выбросила лоскуты в корзину. Пол невольно улыбнулся, наблюдая, как она удаляет с торса Артура всю растительность.
— Когда он проснётся, ему придётся по вкусу эта стрижка, — бросил он.
Лорен укрепила электроды на запястьях, лодыжках, в семи точках вокруг сердца Артура. Потом подключила электрокардиограф и проверила, исправен ли он. По зелёному люминесцентному экрану медленно поползла непрерывная линия.
— Я превратилась в его игрушку! — продолжала Лорен. — Меня отчитывают, если я задерживаюсь на работе, если не оказываюсь своевременно на нужном этаже, если мы в «неотложке» не пропускаем нужного количества пациентов. Если я слишком быстро оказываюсь на стоянке, меня тоже отчитывают, даже если у меня недовольное выражение лица! Когда я изучу его мозг, медицина сделает огромный шаг вперёд в понимании мужского шовинизма у докторишек!
Пол смущённо кашлянул. Фернстайн поманил Лорен к себе.
— Я в стерильной среде, — возразила она. — И уже знаю, что вы намерены мне сказать.
— Думаете, я вскочил среди ночи только ради удовольствия передать вам кусок мыла? Мне необходимо обсудить с вами протокол операции. Пошевеливайтесь, это приказ!
Лорен с шумом сдёрнула перчатки и покинула операционный блок, оставив Пола в обществе Артура.
— Кто реаниматолог? — спросила она, дав задвинуться двери шлюза.
— Я думал, это тот врач, которого вы привели.
— Нет, это не реаниматолог, — ответила Лорен, глядя на носки своих туфель.
— Этим занимается Норма, она присоединится к нам через несколько минут. Что ж, вам удалось сколотить операционную бригаду среди ночи, теперь успокойте меня: это не аппендицит?
Черты лица Лорен разгладились, она положила руку пожилому профессору на плечо.
— Пациент нуждается во внутричерепной пункции и в уменьшении субоболочной гематомы.
— Когда началось кровоизлияние?
— В девятнадцать часов, в двадцать один час кровоизлияние, возможно, усилилось из-за приёма большой дозы аспирина.
Фернстайн посмотрел на часы: было четыре часа утра.
— Каков ваш прогноз благоприятного исхода?
— Оператор томографа настроен оптимистически.
— Я спрашиваю не его мнение, а ваше!
— Честно говоря, не знаю, но инстинкт мне подсказывает, что я не напрасно вас разбудила.
— Если так, то я обвиню ваш инстинкт, если мы его не спасём. Где снимки?
— Они уже введены в нейронавигатор, периметр операционных полей установлен, мы отправили его на сервер. Я включила эхограф и запустила операционные протоколы.
— Хорошо, к операции надо приступить через четверть часа. Вы выдержите? — спросил профессор, облачаясь в халат.
— Уточните ваш вопрос! — гневно потребовала Лорен, завязывая у него на спине тесёмки.
— Я говорю о вашей усталости.
— У вас это прямо мания! — отрезала она, беря из шкафа новую пару стерильных перчаток.
— Если бы я управлял авиакомпанией, то справлялся бы о степени бдительности моих пилотов.
— Не волнуйтесь, я твёрдо стою на земле.
— Так кто же этот хирург в операционной? Что-то я его не узнаю, — проговорил Фернстайн, моя руки.
— Это долгая история, — ответила она в смущении. — Он сейчас уйдёт, а пришёл просто помочь мне.
— Какая у него специальность? Много нас здесь всё равно не будет, мы рады любому.
— Психиатр!
Фернстайн был озадачен. От дальнейших вопросов Лорен спас приход Нормы. Та помогла профессору натянуть перчатки и завершить облачение, потом оглядела пожилого профессора, гордая его элегантностью. Фернстайн прошептал на ухо своей ученице:
— Она считает, что я, старея, все больше смахиваю на Шона Коннери.
Лорен увидела под маской хирурга улыбку.
Появление доктора Лоренцо Гранелли, опытного реаниматолога, было шумным. Он уже двадцать лет жил в Калифорнии и руководил кафедрой в университетском медицинском центре, но так и не избавился от изящного солнечного акцента, подчёркивавшего его венецианское происхождение.
— Ну что? — загрохотал он, широко разводя руками. — Что за срочность, почему нельзя было подождать?
Бригада вошла в операционный блок. К изумлению Пола, каждый поприветствовал его, называя «доктором». Лорен взглядом приказала ему выйти, но, когда он направлялся к дверям шлюза, анестезиолог попросил его помочь установить штатив для капельницы. У Пола из-под пилотки выступил пот, что вызвало у Гранелли недоумение.
— Мой мизинец мне подсказывает, что вам уже жарко, дорогой коллега.
Пол неопределённо мотнул головой и, дрожа всем телом, повесил на кронштейн мешок с плазмой. Рядом Лорен торопливо описывала бригаде положение, показывая на мониторе компьютера полученные с томографа картинки.
— После того как мы понизим внутричерепное давление, я повторю эхографию.
Фернстайн отвернулся от монитора и подошёл к больному. Открыл лицо Артура — и отшатнулся. Хвала небу, хирургическая маска скрывала его лицо.
— Что-то не так? — спросила профессора Норма, почувствовавшая его волнение.
