– А где же больной? – ткнула на кровать пальцем Татьяна.
– Это ваша кровать, – сказал доктор. – Иногда вам придется здесь ночевать. В редких случаях и за дополнительную, разумеется, плату.
– Это в каком же смысле? – возмутилась Таня.
– Да в самом прямом, не волнуйтесь. Иногда приходится дежурить круглосуточно. Когда у пациента… э-э… обострения.
– Так где пациент-то? – заозиралась Таня. И увидела у стены между шкафами человека. Мужчину! Бородатого!!! Танюша тут же в него влюбилась. И только потом рассмотрела внимательней. Казалось, мужчина стоял возле стены. На самом же деле там торчал лишь картонный макет человека с нарисованным черным костюмом и галстуком, но без головы. А вот на месте, где ей полагалось быть, как раз голова и присутствовала, но не нарисованная, картонная, а настоящая, человеческая. Голова дружелюбно моргала голубыми глазами и улыбалась Татьяне.
– Это еще что за дурилка картонная? – дрогнувшим голосом спросила Таня.
– Вы почти угадали, – улыбнулся доктор. – Это профессор медицины Дурилкин Дмитрий Денисович, или, как мы его дружески называли, профессор DDD. – Увидев, что Таня не понимает, доктор перевел: – Ди-Ди-Ди.
– Что вы мне гоните?! – вскинулась Таня. – Профессор Дурилкин умер! Мы с Серегой ходили на похороны, Серега меня пригласил. Красиво было, с оркестром! Цветов – кучи. Людей – штук пятьсот, ей-богу, а то и тысяча! Интересно так… Спасибо Сереге, что позвал. Да я и вас там видела! – вспомнила вдруг Татьяна, откуда знакомо ей лицо Хитрюгина.
– Всё правильно, умер, – кивнул доктор. – Частично.
– Как это? Не весь, что ли?
– Именно. Не весь. – Хитрюгин подошел к картонному человеку и отодвинул макет в сторону. Теперь на Таню смотрела одна голова, безо всякого намека на туловище и прочие конечности. Вместо всего этого змеились трубки, сверкали циферблаты и дисплеи приборов, мигали индикаторы, торчали провода, шланги, всякие-разные баллоны, вентили и прочая техническая дребедень… Подробностей Татьяна рассмотреть не успела, потому что хлопнулась в обморок.
В себя она пришла, лежа на той самой единственной кровати. Доктор Хитрюгин водил ей под носом ваткой с нашатырем.
– Перестаньте, ей-богу! – возмутилась Таня. – Гадость какая…
– Очнулись, голубушка? – убрал вату доктор. – Впечатлительная вы моя… Как же работать-то будем?
– Так и будем, – свесила ноги с кровати Татьяна. – Это по-первости только. Так-то я не брезгливая.
– Тогда начнем инструктаж?
– Я на всё готовая.
Хитрюгин принялся рассказывать, что будет входить в Танины обязанности. Оказалось, не так и много: ежедневная влажная уборка палаты, обтирание головы Дурилкина и наблюдение за ее самочувствием.
– Последнее – самое главное! – выделил доктор. – Не дай бог, что случится с головой по вашей вине – уже не увольнением пахнет.
– А чем? – спросила любопытная Татьяна.
– Я вас убью, – просто ответил доктор. И на шутку его ответ походил мало.
– А как я узнаю, что у нее самочувствие плохое? Она же не говорит.
– Лучше говорить „он“, а не „она“, – поправил Хитрюгин. – Всё-таки это заслуженный ученый. Мужского некогда полу…
– А сейчас?
– Дорогуша… – начал было доктор, но заглянул вглубь Таниных глаз и махнул рукой. – Так вот, узнать, что профессору плохо, очень легко. Видите группы цветных индикаторов? – Хитрюгин подошел к голове и стал тыкать пальцем в мигающие на панели огоньки. – Сейчас они горят зеленым цветом…
– Один вон желтым мыргает, – показала Таня.
– Один-два – не страшно. Вот если замыргает, как вы изволили выразиться, больше половины индикаторов хотя бы в одной из групп, нужно принимать меры. А если, не дай бог, загорится хотя бы один красный – меры надо принимать безотлагательно!
– Какие меры? – испугалась Таня. – Искусственное дыхание?
Доктор на мгновение закатил глаза. Сделал пару глубоких вдохов и ответил:
– Нет. И массаж сердца тоже делать не стоит. Вот здесь, – он достал из „дипломата“ тонкую пачку листов, – всё расписано. Если индицирует эта группа, вам нужно нажать здесь и повернуть этот вентиль, если эта – то вот здесь… – Хитрюгин принялся подробно объяснять и показывать, что и как нужно делать. Таня, конечно, ничего не запомнила, но доктор подстраховался и кроме текстовой инструкции нарисовал еще и схематическую: на отдельном листе, в цвете, было стрелками показано, что и где нужно нажимать и крутить.
– Понятно? – спросил доктор и вытер со лба испарину.
– Чай, не дура, – согрешила против истины Таня.
– Да, вот еще что, – не стал вступать в дискуссию Хитрюгин, – вот этот большой вентиль крутить ни в коем случае нельзя! Иначе наступит мгновенная смерть пациента. С вытекающими для вас последствиями. – Он недвусмысленно сверкнул на Таню глазками. – Понятно?
– Говорю ж, не дура! – еще раз согрешила Татьяна.
– Вот и ладненько, – потер ладошки доктор. – А если уж возникнет что-то непредвиденное, сразу вызывайте меня.
– Орать, что ли?
– Да нет, золотце, вот орать как раз не следует ни при каких обстоятельствах. Вы должны вести себя как мышка – тихо-тихо. А чтобы вызвать меня, достаточно нажать вот эту красную кнопку на стене.
– А вдруг вы уже не на работе будете?
– Я на работе всегда, это раз. У меня даже квартира при клинике. Ну, а если я буду за ее пределами, то вот вам телефон, это два. – И профессор Хитрюгин протянул Тане мобильник.
– Ух ты! – захлопала Таня в ладоши. – Кому бы позвонить?
– Я те позвоню! – сорвался доктор. – С этого телефона можно звонить только мне! Никаких посторонних звонков, особенно из этой палаты!
– А если я в коридор выйду?
– О-о-о! – простонал доктор. – Во время дежурства запрещено выходить в коридор!
– А если мне?.. – Таня хлопнула себя ниже талии спереди и сзади.
– М-м-м… – закрыл глаза Хитрюгин. Дернул головой, подошел к стене рядом с умывальником и отвел в сторону, как в купе вагона, незамеченную Таней дверцу. Открылась маленькая, метр на полтора, комнатенка с вениками и швабрами в углу. По центру белел унитаз.
– Другое дело, – кивнула Таня.
– И не курить здесь! – визгливо прикрикнул доктор.
– А где?
– В… Нигде!
– Да я и не курю, вообще-то, – пожала плечами Татьяна. – Чего так нервничать-то?
– Всё! Приступайте к исполнению ваших обязанностей! Пока я не передумал, на хрен… – И доктор Хитрюгин выбежал из палаты.
Таня подошла к голове профессора DDD и показала той язык. Голова беззвучно засмеялась. Впрочем, она смеялась уже давно – по щекам вовсю катились слезы.
