— Кстати, дядя, вы не знаете, кто он такой, этот гнев?
Ну и далее — по плану. Дмитрий Витальевич вполне справился с ролью. Его поздравляли и благодарили. И сразу дали посмотреть запись — на экранчике видеокамеры.
Он посмеялся:
— Не знал за собой таких талантов. Теперь, если уволят из школы, пойду во МХАТ. Или в крайнем случае в местный ТЮЗ…
С Томчиком они распрощались с особенным дружелюбием, пожали друг другу руки…
Снимали, снимали, и вдруг оказалось, что сделано очень много. Осталось два-три последних эпизода. Тут работа застряла. Ребята из кружка «Умелые руки» все никак не могли переделать сухой разлапистый пень в туземное божество — то, что привез домой на память о дальних берегах капитан Беринг. Именно в это страшилище должен был стрелять Том и «убить на веки веков» страшного Гнева, мысли о котором угнетали его душу. Уже и каникулы прошли, а чудище все не было готово. Петруша взывал к совести «умелоручного» руководителя, но тот ссылался на какие-то причины…
Томчик однажды во Дворце отвел меня в сторонку.
— Женя, можно я спрошу про одно… про свое сомнение?
Он чаще общался с Люкой — она его приводила во Дворец и провожала домой, заботилась о костюме и все такое прочее, — но я видела, что мне он доверяет все же больше, чем ей. Вот и сейчас…
— Спрашивай, конечно, Томчик… — Я чуть не добавила «про свое сомнение», но он тут же учуял бы шутку, пусть самую безобидную. — Что случилось?
— Вот я должен буду стрелять… в этот страшный пень… а он на самом деле кто? Какой-то африканский бог?
— Видимо, индейский…
— Все равно… он же бог. Пусть не самый главный, а все равно… Женя, в бога ведь стрелять, наверно, нельзя?
Вот ведь как!
Осторожно-осторожно, чтобы сомнение Томчика не стало еще больше, не смешалось со страхом, я сказала:
— Вообще-то ты прав… Но дело в том, что это не настоящий бог, а идол. Идолы — никакие не боги. Туземцы с ними не церемонятся. Если видят, что идолы не откликаются на их заклинания, они лупят их палками и даже сжигают в кострах. А если идол изображает злого духа, то тем более, так ему и надо. Поэтому стреляй смело…
Он чуть улыбнулся:
— Тогда ладно… Только смело не надо. Я ведь должен стрелять в Гнева с перепугу. Увижу и сразу — бах!.. Женя, а стрелять придется из рогатки?
— Что ты! Из револьвера! Петруша обещал принести очень похожий на настоящий, грохает специальными патронами.
Мне кажется, Томчика это не обрадовало. Он потоптался на паркете своими ботинками с пуговками, подергал галстук матроски.
— Томчик, что случилось? — опять сказала я.
— Нет, ничего… так. Это потом…
Иногда к нам на съемки заглядывал сам директор Дворца Федор Федорович Истомин. Был он пожилой, с седоватыми усами, худой и со спортивной выправкой. Еще бы, мастер спорта по туризму. Правда, сейчас он в походы ребят не водил, хватало забот с дворцовыми делами… Оказался он и на съемке в парке, когда Дмитрий Витальевич изображал дядю Мунка. Они узнали друг друга, поговорили, посмеялись даже о чем-то. После этого Федор Федорович стал приглядываться к нашей «творческой группе» внимательнее.
Петруша однажды шепнул нам, что хочет уговорить директора сняться в роли капитана Беринга.
— Думаю, не откажется. Там дела-то на пятнадцать минут!
В самом деле! Том палит в идола, тот рассыпается, на выстрелы вбегает отец, мальчик бросается к нему:
— Папа я убил этого Гнева!
Отец подхватывает его на руки…
Вот и все.
Мне тоже казалось, что директор согласится. Ведь согласились же Варвара Мстиславовна и Дмитрий Витальевич! А у Федора Федоровича роль всего в несколько слов, никакого труда. К тому же поглядывал на нас директор с симпатией.
Только плохо, что съемки застряли из-за идола.
А в середине ноября мы увидели, что директор ходит насупленный и молчаливый. И скоро стало понятно — почему. Опять пошли слухи: Дворец отберут…
Дворцовые тайны
1
Впрочем, на этот раз были не слухи уже, а конкретнаяинформация. Взрослые работники Дворца теперь не скрывали от ребят, что скорее всего придется переселяться «кому куда». В районные детские клубы…
Об этом писали и газеты. Об этом говорил в «Новостях» и мэр города, разводил перед телезрителями руками:
— А что мы можем сделать? Дворец не городская, а федеральная собственность, есть распоряжение из столицы…
Наконец высказался по этому вопросу и сам ППЦ — генерал-лейтенант Петровцев. Правда высказался не конкретно, а так, вскользь.
— Определенные силы, — сказал он, — заинтересованы, чтобы концентрировать внимание на «дворцовой» проблеме. Это позволяет им дискредитировать идею укрепления стержня централизованной власти. Конечно же, они действуют не в интересах детей, а в собственных интересах. Мне Дворец не нужен. Мне просто нужно место для нормальной работы. Этого требует и Москва. Где именно городские власти найдут такое место — их забота. Уверен, они специально нагнетают обстановку, чтобы показать: смотрите, какой деспот этот столичный посланец. А у меня масса проблем, и проблема резиденции среди них — вовсе не самая важная. Необходимо стабилизировать экономику региона…
Во как солидно и по-научному!
— Врет, — сказала я. — Все знают его слова: «Это мне подходит. Лучшего места в такой дыре не найти».
Мы смотрели телевизор на кухне. Старенький, портативный, черно-белый. Лет десять назад его подарили папе на день рождения. Мы этот «скворечник» любили и включали даже чаще, чем цветную «Айву», стоявшую в большой комнате.
Был вечер, мы поужинали и пили чай — мама, я и дядя Костя, который опять «заглянул на огонек» (а Илюха, конечно же, снова где-то покорял компьютерные пространства). Генерал Петровцев с маленького экрана рассказывал нам о трудностях, которые встретили его, Полномочного представителя центра, когда он появился в наших краях. Он не все время говорил по-казенному. Иногда переходил на доверительный, домашний такой тон. Мама сказала:
— А внешне он вполне симпатичный. Есть в нем определенный аристократизм…
— В училище говорили, что он похож на Тухачевского, — усмехнулся дядя Костя.
— Вы вместе учились? — удивилась мама.
— Не вместе. Я только поступил, когда он был уже на пятом курсе. Выпускники не жаловали вниманием «салаг», но Петровцев иногда снисходил. А мною он заинтересовался, когда узнал, что земляки. Приглашал иногда к себе в комнату… Ну, там бутылочка, закусочка. Старшекурсники жили почти как офицеры, строгостей не много… Сидели, вспоминали знакомые места. Оказывается, в детстве мы обитали на соседних улицах. Правда, не были знакомы. Он-то был тогда уже старшеклассник, а я малявка…
