В свободную минутку Лао Ши, заложив руки за спину, прогуливался между грядок. Ян Моси, помимо выращивания овощей, решил немножко посамовольничать. На свободном участке в начале огорода он посадил два рядка индийской астры и канны и теперь ежедневно их поливал. Лао Ши решил взять Ян Моси к себе на службу, поскольку остался под впечатлением от его игры на карнавале: в роли Ямараджи тому не было равных. Известно, что Ямараджа ведает книгой жизни и смерти в Поднебесной, никто не смеет его ослушаться; если он скажет, что человек должен умереть в первую стражу, то никто из его помощников второй стражи ждать не будет. Но теперь, когда Ямараджа день-деньской торчал на огороде кверху задом, от его былого величия не осталось и следа. О чем его не спросишь, он дает однозначные ответы и ни слова против не говорит. При этом Лао Ши заметил, что Ян Моси всегда отвечал ему строго по делу и не точил лясы, чем отличался от служащих из управы, кроме того, в своих речах Ян Моси всегда проявлял осторожность. А поскольку Лао Ши был начальником уезда, с ним Ян Моси вел себя подчеркнуто уважительно. Ян Моси его побаивался: уже только при виде Лао Ши у него начинался мандраж, разве мог он, общаясь с ним, входить в раж? Но Лао Ши этого было не понять. Как-то раз он снова забрел на задний дворик, встал перед клумбой с цветами и принялся наблюдать, как Ян Моси, согнувшись, рыхлит землю. Простояв так какое-то время, он неожиданно спросил:
— Моси, ты целыми днями работаешь в огороде, о чем ты все это время думаешь?
От подобных вопросов начальника уезда Ян Моси всегда робел, они сваливались как снег на голову, несказанно его озадачивая. Вот и сейчас Ян Моси выпрямился, долго смотрел в одну точку и, наконец, сказал:
— Да ни о чем.
— А ты юлишь. Когда человек что-то делает руками, его голова обязательно о чем-нибудь да думает.
Ян Моси снова уставился в одну точку и долго о чем-то думал, наконец, словно опомнившись, сказал:
— Иногда я вспоминаю Ло Чанли.
Вслед за этим он подробно рассказал Лао Ши о похоронном крикуне Ло Чанли, который вообще-то занимался изготовлением уксуса, но лучше всего ему удавалось вести похоронные церемонии. Поэтому Ян Моси не пожалел слов, чтобы расписать его громкий голос и умение управлять толпой. Выходило, что двадцать с лишним лет Ян Моси больше всего на свете любил похоронный крик. Лао Ши, выслушав его, озадачился, но не из-за Ло Чанли, а из-за Ян Моси. Оказывается, этот огородник любил в мире лишь крик. А ведь на карнавале Ян Моси как раз играл роль Ямараджи, который покровительствовал похоронным крикунам. И Ямараджа, и крикуны были связаны с потусторонним миром, поэтому Ян Моси прекрасно сыграл эту роль. Постояв какое-то время, Лао Ши, улыбнувшись, покачал головой.
Но шестнадцатого числа четвертого лунного месяца произошло одно событие, которое изменило взгляд Лао Ши на Ян Моси. В ту пору, когда начальником уезда был Лао Ши, туалет уездной управы находился на улице, поэтому по ночам Лао Ши справлял свою нужду в горшок. В повседневной жизни Лао Ши всегда держался солидно, а солидные люди все, как известно, развратники. И Лао Ши не был исключением. Ну, гуляет человек, и ладно, однако Лао Ши делал это не как все: он гулял не с женщинами, а с мужчинами. Да пусть бы гулял и с мужчинами, но проблема состояла в том, что он гулял не с обычными мужчинами, а с актерами. Собственно, именно поэтому он любил ходить в театр. Со стороны казалось, что он просто наслаждается оперой, но ходил он туда в основном ради актеров, выступающих в женских амплуа. Когда Лао Ши занимал пост начальника уезда, женские роли в спектаклях в большинстве случаев играли смазливые парни. Лао Ши вырос на юге Китая, поэтому брутальные северяне ему не нравились. Если женщинами наряжались северяне, неуклюжие движения рук и ног тотчас выдавали их с головой, именно поэтому Лао Ши не любил хэнаньский банцзы и другие жанры северных опер. В юности, когда он учился в Сучжоу, Лао Ши очень уж нравились изящные земляки, исполняющие женские роли, и поэтому он черт знает откуда вызвал в Яньцзинь усийский театр. На юге существует множество жанров, однако если взять ту же фучжоускую или шаосинскую оперу, то в женских амплуа хороши лишь усийские актеры. И не просто хороши, они даже лучше женщин. В труппе усийского театра, приехавшего из Сучжоу, женскую роль исполнял некий Су Сяобао. Этот семнадцатилетний парень не только обладал точеной фигуркой, но и умел передавать всю гамму любовных чувств. Когда же он снимал свой костюм и грим, то вел себя совершенно по-мужски, что очень подкупало Лао Ши. Именно поэтому, подбирая усийскую труппу, он позвал в Яньцзинь именно эту, а не на какую-нибудь другую. И теперь ежедневные походы Лао Ши в театр, то есть в церковь Лао Чжаня, на усийскую оперу, имели одну цель — полюбоваться на Су Сяобао. То, что в конце года Лао Ши вместо театра предпочел карнавал, случилось вовсе не потому, что ему приелась опера. Просто именно тогда у Су Сяобао умер в Сучжоу дядя, и он отправился на похороны. Поэтому с отъездом Су Сяобао спектакли стали казаться Лао Ши безликими. Тогда он решил найти себе другой досуг и отправился смотреть карнавал. Собственно, если бы Лао Ши не попал на карнавал, он и не заметил бы Ян Моси. Последний считал, что попал в управу благодаря карнавалу, но оказывается, ему следовало благодарить Су Сяобао из усийского театра, а также его дядю, который помер аккурат в это время. Когда же Су Сяобао вернулся с похорон, Лао Ши возобновил свои походы в театр. Кроме того, что Лао Ши ходил на представления, после них он зазывал Су Сяобао к себе в управу, где они вместе проводили ночь. Связь начальника уезда с актером выглядела несколько неприличной, но по крайней мере Лао Ши не бредил идеями спасения нации и государства. Его увлечение самое большее тянуло на безобидное хобби Лао Ху, который, будучи начальником уезда, любил плотничать, то есть относилось к разряду обычных человеческих слабостей. Поэтому все окружение Лао Ши, начиная с начальника губернатора провинции Лао Фэя и заканчивая начальником округа Лао Гэном, просто посмеивалось над этим. Вполне возможно, что все подозревали Лао Ши и Су Сяобао в чем-то непристойном, но на самом деле в их ночных бдениях ничего непристойного не было. Они просто беседовали. Но беседовали они не с помощью рта, а с помощью языка жестов. Усаживаясь друг против друга, они играли в облавные шашки и вели беседу руками. Что касается сексуальных ухищрений Лао Ши, то, в отличие от других, ему было интересно контактировать с собеседником не физически, а на уровне мыслей. Единственное, о чем он просил Су Сяобао, так это приходить к нему в сценическом костюме и в гриме. Такие беседы Лао Ши и Су Сяобао происходили не каждый день, в противном случае они бы от них устали. Они собирались раз в десять дней: пятого, пятнадцатого и двадцать пятого числа каждого месяца. Такой интервал обеспечивал максимальное удовольствие от встреч. Хотя они запирались в комнате, чтобы просто поиграть, те, кто этого не знал, подозревали их в связях интимного характера. В то, что мужчина и «женщина» запираются на ночь просто так, не мог поверить никто, даже служащие уездной управы. Но самого Лао Ши это особо не волновало, в общении с другими он по-прежнему держал себя подчеркнуто солидно. Именно поэтому подчиненные Лао Ши боялись его еще сильнее. Но боялись они его не из-за статуса, а из-за его непредсказуемости.
