— Кто?
— Братец ее родимый.
Старшего брата Лао Цай, что держал в поселке лавку с лекарственными травами, Лао Цзэн знал. Звали его Цай Баолинь, на левой щеке у него висела большая бородавка. Он отличался бойким языком и никому никогда не уступал, постоянно доказывая свою правоту, такому, как говорится, палец в рот не клади.
— Едва мы повздорим, как жена тут же бежит искать защиты у старшего брата, а тот потом вызывает меня на разговор. Из одной проблемы он выудит десять, и по каждому вопросу у него имеются свои доводы. Вот и считай, если я с его сестрицей живу уже больше десяти лет, сколько накопилось таких разборок и доводов. Говорить я не мастак, по этой части мне его не переплюнуть.
Тяжело вздохнув, Лао Пай продолжил:
— Все толкуют о пользе разговоров, но по мне, так все эти рассуждения приводят только к новым проблемам. — Помолчав, он добавил: — По правде говоря, я боюсь даже не этих разговоров, а того, что в один прекрасный день я их не выдержу, вспылю и кого-нибудь просто зарежу. Вот скажи мне, Лао Цзэн, можно ли убить человека просто из-за слов?
Забойщика Лао Цзэна даже пот прошиб от такого вопроса:
— Лао Пай, лучше брей меня, я и так уже сказал больше, чем надо.
Ян Байшунь познакомился с Лао Паем в тринадцать лет. До Лао Пая он водил дружбу с Ли Чжаньци. Когда Ян Байшуню было тринадцать, а Ли Чжаньци четырнадцать, они вместе изучали «Луньюй»
[7] в сельской частной школе у Лао Вана. Обычно люди становятся хорошими друзьями, если находят общий язык или помогают друг другу. А эти двое стали хорошими друзьями потому, что им нравился один и тот же человек — Ло Чанли из деревеньки Лоцзячжуан, который занимался изготовлением уксуса. Мало того, что Ло Чанли не выдался ростом, он был еще и рябой. Производство уксуса передавалось в их семье по наследству, этим промыслом занимались и дед, и отец Ло Чанли. Уксусная лавка семейства Ло была небольшой, в день они готовили по два чана уксуса. И дед, и отец Ло Чанли брали эти два чана и таскались по деревням, зазывая покупателей: «Уксус… уксус из деревни Лоцзяцжуан…» И хотя торговля у них считалась мелкой, а в зазывных кричалках отсутствовала всякая изюминка, прокормить семью им все-таки удавалось. Однако, когда пришел черед Ло Чанли, у него к этому делу возникла неприязнь. Он не то чтобы терпеть не мог уксус, просто ему пришлось по душе другое занятие: если в чьей-то семье появлялся покойник, он с удовольствием вызывался на роль похоронного крикуна. Так что, если говорить о кричалках, ему нравилось кричать на похоронах, а не в качестве продавца уксуса. При этом именно первое шло в ущерб второму, а не наоборот. Ну а поскольку к изготовлению уксуса он не испытывал никакого интереса, от его уксуса осталось лишь название. Если у других он выходил кислым, то у Ло Чанли — горьким, словно вода после мытья котлов. Если нормальный уксус мог храниться месяц, то уксус Ло Чанли уже через десять дней покрывался грибком. Причем если до этого он был горьким, то в заплесневелом виде приобретал нужную кислинку. Ло Чанли плевать хотел на свой уксус, зато на похоронах кричал самозабвенно. У Ло Чанли была тонкая, как у петуха, шея. Обычно у обладателей таких шей и голосок тонкий, но голос Ло Чанли, наоборот, был невероятно сильным, к тому же он не боялся выступать на публике. Чем масштабнее было мероприятие, тем сильнее он выкладывался. Обычно народ носит темную одежду, а на похороны одевается в белое. Заметив людей в белом, Ло Чанли вытягивал свою шею и начинал протяжно голосить:
— Пожаловали гости! Сыну покойного заступить на свое место!
После этого выкрика ослепительно-белый сын покойного падал ниц и начинал громко рыдать. Пока он рыдал, Ло Чанли отдавал следующее распоряжение:
— Выйти с приношением посетителям из Хоулуцю. — Тут же он выкрикивал: — Просим приготовиться гостей из Чжанбаньцзао
[8].
Пока посетители из Хоулуцю преклоняли колени и воздавали положенные почести, за ними уже выстраивались в очередь гости из Чжанбаньцзао. Ло Чанли четко отдавал распоряжения, и посетители с приношениями группами продвигались вперед. У него была хорошая память: попадись ты ему в многотысячной толпе, он тебя тотчас вычислит и окликнет, так что пока выполнялись многочисленные похоронные церемонии, Ло Чанли никого не упускал из виду. От момента смерти и до погребения проходило семь дней, и все семь дней он без передышки выкрикивал распоряжения, не давая своему горлу ни минуты отдыха. В народе Ло Чанли знали не как «продавца уксуса Лао Ло», а как «похоронного крикуна Лао Ло». Если где-то в округе намечались похороны, то непременно обращались к Ло Чанли. Так что когда в какой-то семье появлялся покойник, Ян Байшунь и Ли Чжаньци непременно спешили туда. Но если другие приходили, чтобы почтить память покойного, то Ян Байшунь и Ли Чжаньци интересовались исключительно Ло Чанли. Однако откуда же на каждый день в мирное время набраться покойникам? До тех пор, пока никто не умирал, Ло Чанли снова брался за изготовление уксуса, и тогда дни для Ян Байшуня и Ли Чжаньци казались пустыми, и только разговоры про Ло Чанли хоть как-то их воодушевляли.
— Глотка у него луженая, услышать можно дальше, чем за пять ли.
— А помнишь прошлых посетителей из деревеньки Сюйцзячжуан, как возникла путаница из-за того, что они не знали правил? Лао Ло тогда так разволновался, что аж весь покраснел.
— Ведь он совсем небольшого росточка, но как так получается, что на похоронах он всегда становится выше?
— Когда он в прошлый раз приходил к нам продавать уксус, я хотел с ним пообщаться и даже уже подошел, но побоялся.
— Что-то долго в нашей округе никто не помирал.
Если во время такого обоюдно интересного разговора кому-то из товарищей требовалось отойти по нужде, другой, не имея такой потребности, подхватывался и шел за компанию, лишь бы только продолжить разговор о Ло Чанли. В ту осень, когда Ян Байшуню исполнилось тринадцать, в их семье пропал баран. А до барана пропала еще и свинья. Ян Байшунь, за день до того промокший под ливнем, слег с лихорадкой, поэтому, когда остальные домочадцы отправились на поиски свиньи, его оставили присматривать за домом. Пока он бредил и его бросало то в жар, то в холод, к нему прибежал запыхавшийся Ли Чжаньци:
— Давай бегом, покойник появился!
Ян Байшунь отупело спросил:
— Что? Какой покойник?
— Помер Лао Ван из деревеньки Ванцзячжуан, бежим смотреть на Ло Чанли!
Услыхав три заветных слога «ло-чан-ли», Ян Байшунь вмиг очухался, болезнь его отступила, и лихорадку как рукой сняло. Ян Байшунь выбрался из-под одеял, и они с Ли Чжаньци что было мочи побежали в деревеньку Ванцзячжуан, которая находилась от них в пятнадцати ли. Прибежав туда, они убедились, что там действительно появился покойник, однако в роли похоронного крикуна выступал не Ло Чанли, а некий хромоногий Ню Вэньхай из деревеньки Нюцзячжуан. В те времена уезд Яньцзинь в месте переправы через Хуанхэ делился на Восточный и Западный Яньцзинь. Поэтому относительно похоронных крикунов даже сложилось выражение «Ло с Востока и Ню с Запада». Так что если покойник объявлялся в восточной части уезда, обращались к Ло Чанли, а если в западной — к Ню Вэньхаю. Однако деревенька Ванцзячжуан стояла прямо на границе, поэтому конкретно в этом месте существовала неразбериха с приглашением крикунов: одни звали к себе Ло Чанли, другие — Ню Вэньхая. Вот и сейчас семья Лао Вана позвала в крикуны Ню Вэньхая. И это стало для Ли Чжаньци и Ян Байшуня неприятным сюрпризом.
