Это был далеко не полный список его грехов, но и этого вполне достаточно. Да, сейчас он ещё не успел почти ничего совершить. Вот только сильно я сомневаюсь, что старый пройдошистый франкофил и либералолюб каким-то чудом изменится. Так что насчёт князиньки я ничуть не обольщался. Понимал, что он НИКОГДА не будет доброжелательно относиться к Конфедерации, которая не только была далека от либерализма, но и двигалась шаг за шагом в обратную сторону, то есть от республики общенародно-олигархической к чему-то близкому к государству, управляемому нарождающейся – точнее и нарождающейся, и восстанавливающейся – аристократией. Это же записному князю-либералу было как серпом по одному месту.
Впрочем, не всё было так просто. Англию Горчаков искренне не любил. Но не по причине того, что она была враждебна России. О нет, Англия была конкурентом – и весьма успешным – его возлюбленной Франции. Но именно по той самой причине ему не было ни малейшего резона сливать по своим дипломатическим каналам сведения об афере государственного уровня по выкупу земель у «Компании Гудзонова залива». А вот дальше… Дальше надо будет держать ухо востро. Однако фора по времени у нас есть. Сейчас мы, то есть Конфедерация, нужны Франции, потому как кампания в Мексике без нашей поддержки заметно осложнится.
– Наёмники из Нью-Йорка полноводной рекой текут. – Джон перевёл разговор в иное русло. – Ирландцы и немцы в основном. Пароходами до Кубы, а потом в наши порты. В разные, чтобы не так заметно было.
– Куба?
– Да, Вилли, Куба. Испанцам рабочих постоянно не хватает, это не удивит никого. Агенты под вывеской вербовочных контор, связанных с испанцами, действуют. Персонал по большей части испанцы. Владельцы – тоже испанцы. А они только как вербовщики себя показывают. Чтобы на понятном языке с недавними эмигрантами разговаривать. В «дикие» лучших готовим. Остальных Борегару как добровольцев на пополнение армии.
Разумно. Тут и сказать нечего, помимо слов хвалебных. Чем большее количество людей выкачаем из Нью-Йорка мы, тем меньшее число останется как потенциальные солдаты армии США. Линкольн и его кабинет достаточно умны для того, чтобы в самом скором времени обратить пристальное внимание на столь лакомый кус для пополнения убыли в войсках. Только вот мы к тому времени самые жирные сливки снять успеем. В этих делах скаредность неуместна, вложения себя по-любому оправдают.
– Вот прибудет вечером Борегар, ещё больше нам скажет. Обо всём. – Степлтон массировал ноющее плечо. Рана, хоть и зажившая, продолжала напоминать о себе как на перемену погоды, так и просто. А ещё шрам жутко чесался, по его собственным словам. – Ему же Вик срочно понадобился. И Пикенс!
– Скоро узнаем. Или Джонни прямо сейчас что-то скажет.
– Нет, Вик. Не скажу. Только догадываюсь, а это другое.
– А ты не стесняйся.
– Как хочешь, – согласился тот. – Близкие к Борегару офицеры иногда в салунах и борделях выбалтывают кое-что. Немного, но для догадок хватит.
Интересно становится. А Джонни всё верно делает, охватывая бордели, салуны, гостиницы своей агентурой. Именно об этом, помимо всего прочего, мы с ним говорили перед отбытием в Калифорнию.
– И о чём ты догадался? – полюбопытствовал Вилли.
– Офицеры Потомакской армии очень хотят расквитаться за Падьюку. Но в другом месте. Генерал Джексон и Теннессийская армия лишь сдерживают Гранта. Борегар хочет ударить в другом месте. Где, про это они молчали, а у командующего я не спрашивал. Не мое это дело.
– Ничего, вечером узнаем, – улыбнулся я. – Есть у меня парочка мыслей. Посмотрим, подтвердятся ли. Но в любом случае сейчас самое время перейти к активным действиям. Потомакская армия… застоялась. Так что давайте выпьем за будущую победу как в новом сражении, так и во всей войне.
– И чтобы не мешали! – подхватил Степлтон.
За это стоило выпить. Даже мне, к алкоголю не шибко хорошо относящемуся. Ну а после разговор постепенно свернул на более отвлечённые темы, к «делам рабочим» слабо относящиеся. Мы рассказывали про Калифорнию, про мормонов, об особенностях калифорнийской «золотой лихорадки». Ну а нам отвечали светскими новостями Ричмонда и некоторыми забавными случаями, которые происходили с сильными мира сего и их ближайшим окружением. В общем, скучать не приходилось, особенно после того как несколько месяцев друг друга не видели. Было о чём поговорить, ой как было. А ещё хотелось на некоторое время отложить дела в сторону. Жаль только, что ненадолго. Вечер, он приближался.
Но и до вечера мне следовало поговорить с Джонни тет-а-тет. Как о Мари, так и о тех делах, которые проворачивали О’Галлахан и приданные ему особо безбашенные «дикие». Хорошо ещё, что сделать это удалось довольно просто, оставив сестёр под ответственность Вильяма. Пусть он их развлекает, а мы удалимся. Не сильно надолго. В мой кабинет, под предлогом того, что надо кое-какие выбитые из Томаса Старра Кинга сведения сверить с уже имеющимися.
Только когда дверь кабинета оказалась не просто закрыта, а закрыта на ключ, я мог начать разговор. Толстая дверь, через такую звук почти не проникает. Надо о-очень громко разговаривать, чтобы снаружи услышали что-нибудь, кроме не складывающегося в слова фона. Так, где тут моё кресло? Лично моё, специально заказанное. Подобранное таким образом, чтобы было максимально удобно и в то же время стильно в личном понимании этого термина. Отлично… Удобно, достаточно мягко под пятой точкой, и в то же время в нём не «тонешь». Самое оно.
– Про продолжателей нашего дела говорить будем? – криво усмехнулся Джонни, подходя к шкафу с книгами и лениво просматривая, что новенькое там появилось и появилось ли.
– Обязательно будем. А ещё о моей сестре. О Марии. И лучше с неё начать.
– Как хочешь, Вик. Но знай – ничего плохого не скажу, потому что юная леди талантлива. И крови не боится, я это уже успел понять.
– Порадовал. Серьёзно, я не шучу. Что до крови… Видеть её и её же проливать – немного разные понятия. Уж мы-то с тобой это хорошо понимаем.
– Ещё бы, – сползла привычная маска с лица моего друга. Многолетняя маска, скрывающая пусть часть сущности, зато делающая это очень надёжно. – Нет, она не только видела.
– Как так?
– Случайность. – Оставив в покое корешки книг, Джонни переключился на висящие на стене образчики холодного оружия, то прикасаясь к рукоятям, то снимая один из клинков. Потом, правда, возвращал на место. – Допрашивали тут одного месяца полтора назад. Тихим прикидывался. А потом, когда охранник отвлёкся, его оттолкнул, на меня бросился. Я только руку к револьверу протянул, как выстрел раздался. Сестра твоя… Из «дэрринджера», сразу из обоих стволов. Женские платья, в них так легко прятать маленькие стреляющие игрушки.
– Бывает.
Только это я и мог сказать. Стечение обстоятельств, от которых никто не застрахован. Что до того, что у Марии пистолет под рукой оказался, так тут ничего удивительного. Во многих семействах Юга даже женщины носили при себе оружие. Дамское, вроде того же «дэрринджера» – простейшего одно- или двуствольного пистолета. Мои сёстры тоже носили, да и сам я им об этом не раз напоминал. Вот и пригодилось. Да, дела.
