Жанна измерила взглядом Тетюрина, какой он маньяк, и, какой он маньяк, Тетюрину объяснять расхотелось.
– Интересно? – спросила Жанна.
– Что именно?
– Раздевать глазами меня интересно? – и отвернулась к Жоржу и стала слушать его.
Тю-тю-тю-тютеньки, какие мы недоступные. Какие мы самоуверенные. Доченька маменькина. Он и не думал раздевать ее взглядом. Он смотрел на лицо. Как сексуальный объект дочка Анастасии Степановны вообще Тетюрина не интересовала. Во всяком случае сейчас. Это художник (художник слова), пробудившийся в нем, надоумил его глазеть на форму лица. Очень-то надо. Лицо как лицо.
Тетюрин сегодня не пил. Он бросил пить вчера вечером. Хватит. Пора. Жанна тоже не пила, она выпила только одну рюмку водки, из вежливости, как показалось Тетюрину. Ее право. Пили Жорж и двое пришлых (с частных квартир), спецы по рассылке листовок. Жорж погнал теперь туфту про Сорбонну, словно не Жанна, а это он там учился; Несоева-младшая пыталась ему возразить, съезди сначала во Францию, а потом и рассказывай. Спецы по рассылке спрашивали ее, как будет по-французски «колесо»?… а как «перемотка»?
Тетюрину стало скучно, и он ушел к себе.
Сел за компьютер, открыл файл «Эпиграммы»
.
КОНКУРС ЭПИГРАММ: ИТОГИ ПЕРВОГО ТУРА
Признаться, затевая конкурс эпиграмм, мы не ожидали такого отклика. Все-таки эпиграмма – это не частушка, ее не споешь, под нее не спляшешь. Частушек у нас море разливанное, а эпиграммы – они на вес золота.
Тем более поражает профессионализм наших победителей. Браво, друзья! Жива традиция!
А может быть, это наши уважаемые кандидаты своей неповторимостью вдохновляют учителей, врачей и строителей на изящное, злое и веселое сочинительство?
Итак, Первое место присуждается Александру Николаевичу Ревякину, кандидату технических наук, ныне (как он отзывается о себе) «огороднику по необходимости».
Всем известно, что Каркар
Пьет не водку, а нектар.
Такова его природа —
Тянет соки из народа.
Конечно, петербургский Катькин приятель никаких эпиграмм не придумывал. Саша Ревякин, тот самый, который познакомился со своей будущей женой (почему-то) в Тбилиси, очень бы удивился, если б узнал, кого-чего и где стал победителем. Тетюрина можно понять, любой подтвердит литератор: нет ничего более трудного в сочинительском ремесле, чем выбор фамилий героев; проще брать что имеется.
Тетюрин сам написал эпиграмму – без божества, без вдохновенья, с холодным сердцем (и горячей головой); он не был удовлетворен работой, потому что вопреки заявлению «эпиграмма – не частушка», данная как раз походила на частушку. Пусть Колян изобретает, раз он поэт.
Мучиться со вторым местом Тетюрин не стал; он открыл другой файл.
КОММЕНТАРИЙ СПЕЦИАЛИСТА
Мы попросили прокомментировать этот материал Г. А. Романовского, магистра Евразийского Свободного Университета, специалиста в области философии имени.
– В природе нет ничего случайного. Все имеет глубокий, зачастую скрытый от нас смысл. И это только нам кажется, что имя, полученное нами от рождения, случайно и необязательно.
Вслед за некоторыми мыслителями прошлого я утверждаю: именно анаграмма дает представление об ауре имени. В моей коллекции более тысячи анаграмм полных имен самых разных людей. Вот уже двадцать лет я увлечен этой невероятно интересной темой. Что несет в себе имя? Как оно отражает судьбу человека? В чем его сакральный смысл?… Ключ к разгадке – должное расположение букв. Не вдаваясь в подробности, отмечу только, что анаграмма А НОВАЯ НЕВЕСТА, ОНА И НАС СПАСЕТ действительно относится к редчайшей и малоисследованной группе. Это анаграмма седьмого уровня. Она поражает своим судьбоносным значением. Соответствующее ему имя обладает светлой и ясной аурой. НЕСОЕВА АНАСТАСИЯ СТЕПАНОВНА. Кто она? Мне бы хотелось с ней познакомиться.
В дверь постучали. Тетюрин открыл. Вошла Жанна.
– Маму раскручиваете? – сразу спросила, лишь увидела включенный компьютер.
Словно ее только и ждали.
Подошла к окну. Посмотрела в окно. Повернулась к Тетюрину и широко улыбнулась – бессмысленно, можно было б сказать, кабы не обворожительно; короче, сердитый Тетюрин улыбку принял.
– А почему вы не в Холл-Паласе? – весело спросила дочь Несоевой-старшей. – Там все начальство сейчас.
– Вот потому я и здесь, – ответил Тетюрин.
На фоне окна Жанна походила не на саму себя (какой он увидел ее в 437-м), а была как бы себя самой во весь рост портретом, зачем-то вышедшим из рамки, или лучше – автопортретом. Думает, подумал он, что раздевать ее глазами теперь нет необходимости: на фоне окна платье прозрачно.
– И по каким же параметрам вы мою маму раскручиваете?
– То есть?
– Если б меня, то как Жанну д’Арк, наверно, да? Только она была девственницей.
– Это да, – сказал Тетюрин.
– Мама на Жанну не очень похожа. По-моему, Анастасия тоже красиво.
– Вполне, – согласился Тетюрин.
– Так вы правда писатель? – Жанна спросила.
Он повел головой, в целом не возражая.
– И что же вы написали?
– А ничего.
– А дадите почитать?
– А не дам.
– А и не надо.
Тетюрин подумал, что пуговица на ее платье, снизу четвертая по счету, была расстегнута не столько провокативно, сколько провокационно.
– Никогда не совращала писателей.
Тетюрин хотел сказать вроде: «А я и не позволяю себя совращать родственникам моих клиентов», но вместо того спросил:
– Неужели? – причем недоверчиво в нос, с каким-то ненатуральным, фальшивым прононсом.
– Как вы сказали, невербалка, да?
Со словами:
– Вербалка?… невербалка?… как вы говорите? – она подалась вперед, и он, видя ее огромные вытаращенные на него черные глаза, нахальные до невозможности, с удивлением почувствовал ее теплую ладонь у себя в джинсах.
«Значит, прежде, чем перейдем на ты», – медленно подумал Тетюрин. И ошибся.
В джинсах мгновенно откликнулось, Тетюриным несанкционированно; Жанна стремительно выпрямилась и, сделав «адью» рукой, вышла из номера.
Ошарашенный Тетюрин как был прислонен к дверце шкафа, так и остался стоять неподвижно. Недообольщенный, он осмыслял ощущения. Что-то не то. Был недоволен собой. Не то сделал: именно – ничего не сделал. Не расфуфырил хвост, не исполнил брачного танца. С ним играли не по его правилам. Теоретически он этого не любил. И потом, он не любил грубой игры. Кто он в данный момент – неотразимый победитель, которому готовы сдаться без боя, или объект потребительского интереса?
