Жизнь пройдена больше, чем до половины.
Да что там — дважды пройдена.
Перспективы неясны, уверенность в завтрашнем дне уже больше не мешает.
И в этот момент перед нами появляется настоящая интеллигентная женщина в шляпке.
— Это ведь был туалет, — произносит она задумчиво.
Ведёрников, который про свои датчики для Трубы нам в этот момент рассказывает, говорит ей несколько застенчиво, что и сейчас как-то так.
— А отчего же закрыто? — спросила женщина, обводя взглядом несколько припаркованных „кайенов“.
— Он — платный, — отвечает Ведерников, — И очень дорогой».
Он говорит: «А я как-то был на собрании настоящих витаминных сектантов.
Кстати, у кого структура спасения на случай Конца Света, так это у них. И протеинового коктейля лет на десять запас.
Товарищ мой, значит, позвонил:
— Съезди к нам, измерь своё тело.
— Денег, — отвечаю, — нет.
— Это не беда, — говорит. — Ты приезжай, а сам всё увидишь. Прибор японский.
К тому же — одно дело ехать куда-нибудь в Жулебино измерять, а тут повод был — родные с детства места, да ещё я там давно не был. Опять же, японский прибор.
Приехал я и сразу этот прибор увидел — тут мне главное было не произнести „бля“ громко.
Потому что японский прибор — это весы. Ты на них становишься и вытягиваешь из краёв два шнура — будто в эспандере. Я думал, что это они так пропорции тела (по длине рук) считаю, но допускаю, что просто для красоты.
Рост эти весы мерить не умеют, его нужно сказать самому. А потом тебе дают рекомендации.
Рекомендации-то несложные. Тебе говорят:
— У вас большой потенциал, вам только нужно больше пить.
Я, правда, в этот момент я заржал совершенно без стеснения.
Но для того, чтобы пить, тебе предлагают за тридцать тыщ купить набор растворимых порошков и воду. Или без воды, не помню.
Это сейчас у нас такая мода пошла: многие компании продавали рационы на месяц с какой-нибудь медицинской идеей. Я как-то ходил к скучным врачам, выпивал с ними неконвенционные напитки и имел беседы. И скучные врачи говорили, что все эти рационы из коробок имеют действительно сильный оздоравливающий эффект — если питаться по часам витаминной жижей и размолотой овсянкой, то за месяц будет тебе улучшение.
Ну, с этим травяным бизнесом круто было в девяностые, а сейчас просто предсказуемо. Люди ведь реально хорошие, помогают друг другу, за детьми присматривают, вместе куда-то ездят. Нормальная гражданская секта.
Старики и старухи в этой комнатке при ЖЭКе переварили всю идею этого сетевого оздоровления. Это у нас в двадцатые годы как-то решили, что дети должны играть только в идеологические куклы и изготовили каких-то безобразно толстых попов и помещиков со страшными усами. А потом увидели, что девочки этих попов пеленают и баюкают.
Так и здесь — старики и старухи устроили из этого дела обычные посиделки. Пьют воду с алоэ и протеиновый коктейль, рассуждают, сколько кому осталось.
Так бы и чай с вареньем пили, коли бы страна не развалилась.
Ну, когда поскачут по улицам четыре конных милиционера с разными сельскохозяйственными инструментами в руках, про науку забудут. Что тебе метаться, жизнь выторговывать? Тут нужно с близкими людьми сесть и чай пить, или эту дрянь витаминную — неважно.
А? Что?
Да бесплатно. Но тут надо выстроить правильно разговор. Я в таборе у цыган как-то два дня жил — мне ещё денег на дорогу дали».
Он говорит: «В конце восьмидесятых, когда у нас упали все запоры, в нашем институте яростно спорили о политике. Была, правда, пара-тройка молчунов, что ни о чём не спорила, а сжав зубы, проходила курс молодого бойца — английский язык, водительские права, си и юникс. А мы-то, кто постарше, пили чай и ругались — знал имярек о репрессиях, не знал он о репрессиях. Ещё не ушли на пенсию те, кто эти самые репрессии застал.
Время-то давнее.
Я слушал своих коллег, что отвлеклись от проектирования трансмиссии, слушал, как скрежещет резко отодвинутый стул, и как от крика дрожат ложечки в наших кружках.
Глухо дрожат, не то, как в железнодорожных стаканах.
Я это всё слушал и вспоминал одного нашего завлаба.
Это был такой настоящий технарь — с некоторым блеском. Альпинизм и горные лыжи, Эльбрус и Домбай, кандидатская диссертация — тогда это было важно — ну и красавица жена.
Из-за этой жены всё и вышло. Действительно красавица, переводчица. Ездила за границу — а это было как кандидатская. И вот, у этой молодой успешной женщины начался роман с подчинённым своего мужа. Он маленький такой был, сутулый. В очёчках… Или не сутулый? Понимаешь, я могу начать придумывать, потому что до сих пор меня не оставляло чувство нелепости этого человека.
Но роман приключился, с год они скрывались, а потом перестали таиться.
У нас был дачный посёлок от института, ну не дачный, так — садовое товарищество. Так половина наших слышала, как они любятся, пока муж в городе.
Всё ж на виду, всё на расстоянии вытянутой руки на этих шести сотках. Слышимость — два метра через кусты.
Да что там, они в отпуск вдвоём ездили. Домбай-Эльбрус, Терскол-Казбек.
И мы думали про себя — как это всё муж терпит. Наиболее циничные говорили, что он боится партийных взысканий и переживает за должность. Так тогда говорили в упрёк рогоносцу: „Не сумел сохранить советскую семью“. И ату его.
Но не сказать, что мужу нужно было держаться за должность. Он был из тех, на ком держится работа.
А, знаешь, разговоры о том, что без партийности было никуда, такой же миф, как наоборот.
Так или иначе, вдруг — бах! Очкарик подал документы на выезд, а переводчица эта вместе с ним. Сначала развелась, конечно. Муж ходит на работу весь чёрный от горя, то-сё.
Оказалось, что он ничего не подозревал. Ни-че-го.
Ну, это он так при мне говорит, а я сам думаю — ну на глазах же у тебя жену драли, у тебя ж любовник ночевал через два дня на третий, да не в дальней комнате замка, а в квартире, двухкомнатной, малогабаритной, в такой, какая у всех. Что ж ты мне сейчас-то лепишь, я же к тебе с „Двином“ пришёл утешать?
Заглянул ему в глаза и чувствую — не врёт.
Видишь ли, он усилием воли заставил себя думать, что ничего нет.
Вот заставил — щёлкнули там какие-то шестерёнки в коробке, схватились, и дальше — хоть кол ему на голове теши: ничего не было и всё тут.
Да если б он в этот момент жену за руку держал, так всё равно — ничего не было и нет.
Так что все эти истории про то, кто что видел и что там переживал интересные, конечно, но ты им не верь.
