И страна такая, вместо какой своей валюты на руках привычные нам баксы. Только металлический доллар им чеканить разрешили — на нём индианка с младенцем, с надеждой в глазах. Бананы б нарисовали.
Но и не в этом мой рассказ.
Был у меня одноклассник, в смутные времена стал он риелтором. Занятие это было не легче, чем у лётчика-испытателя. Вон, у нас в Жуковском полкладбища таких рисковых.
Испытателей, конечно.
Впрочем, вторая половина, кажется, уже из риелторов.
И решил этот мой одноклассник, от греха подальше, переменить участь. Захотел бананами торговать. Я ему объяснял, что хуже нет, от тоски и страха бананами заниматься. Бананы нужно чувствовать. Это не смешной фрукт, не праздничный дуралей, а фрукт хитрый, Фрукт себе на уме.
Но меня этот риелтор не слушал.
Продал какую-то квартиру, может статься и свою, наверное, ещё что-то продал, купил большую партию бананов и погнал куда-то в Сибирь.
В Томск. Или, может, в Новосибирск.
Поезд едет себе, едет, а этот бывший риелтор, знай себе, прибыль подсчитывает.
Да только на наших железных дорогах может всякое случиться, ну и, разумеется, случилось.
Встали его рефрижераторы посреди Сибири на запасном пути.
По неизвестной, а значит, обычной причине.
Стали посреди сибирской жары, где тридцать градусов и плавится асфальт, если бы он был.
Ну и через некоторое время перестали холодить холодильники.
А в Томске жара. Или там, в Новосибирске.
И товарищ мой ловит по телефону новости, и думает, прямо так сразу повеситься, или дождаться того момента, когда за ним владельцы квартир придут.
Потому что бананы — хитрый фрукт. Отрицательных температур они вовсе не терпят, при плюс восемь полчаса проживут, при девятнадцати — трое суток. А выше двадцати одного бананам и вовсе очко наступает, вернее — перебор. Превращаются они тогда в жидкую чёрную массу.
Я же говорю — особый фрукт.
Можно сказать, ягода.
Ну и покрылся мой риелтор крупным потом и впал в ступор.
Даже звонить на железную дорогу перестал.
Три дня стояли его рефрижераторы на какой-то станции, а потом — ничего, подвели тепловоз, дёрнули и приехали в Новосибирск. Ну, или в Томск.
Но все эти три дня стояла вокруг его состава аномальная погода в тринадцать градусов.
Вокруг пожары, жара, озёра сохнут, великие реки мелеют.
А там — тринадцать градусов. Ну, или тринадцать с половиной.
Самое то, что бананам нужно.
То, и больше ничего.
Получил мой одноклассник свои деньги. Пришёл, поблагодарил за наводки и советы, а потом и говорит:
— Нет, ну их, эти твои бананы, я лучше квартирами буду заниматься. С квартирами как-то проще, там этих твоих плясок с бубнами не нужно. Там, коли можешь сталинку от панели отличить, то всё хорошо. Ну, а хрущоба всё равно больше моей жизни простоит, не испортится.
С тем и пошёл.
Правда, через год его застрелили.
Ну дело-то житейское.
Я не только в Эквадоре такое видел.
Я честно скажу — возникло у меня тогда недоверие к этой его риэлтерской простоте.
Наверняка и с квартирами вдохновение нужно.
Но с бананами его нужно, разумеется, больше».
Он говорит: «А вот чего я боюсь, так это свадебных праздников.
Даже на расстоянии.
Вот как-то ехали мы из заповедника к Серпухову и наткнулись на приметное место.
Карпова поляна называется.
Натурально, вышли пописать, а там щит.
Перед поворотом, значит…
На щите, несколько, правда, помятом, нам написали: „Вы находитесь на Поляне невест.
В сезон сюда приезжают около 80 пар молодоженов ежедневно.
Достопримечательности Поляны невест:
1. Массивная цепь между двумя столбами, которую по традиции должны поднять гости.
2. Качели-лодка. Их надо раскачать до тех пор, пока не ударится носиком в одно из висящих сбоку металлических сердец.
3. „Корабль любви“.
Жители окрестных сел приводят лошадей“.
Александр Николаич наш оживился очень, а мне вот как-то не по себе стало.
Лошадей зачем они приводят?
А Александр Николаич отмахивается:
— Кому и кобыла — невеста. Сворачиваем, Петя!
Петя — это шофёр наш, молодой ещё парень, заартачился:
— Да зачем нам, Александр Николаич, корабль-то? Нешто мы матросы какие.
Но тот упёрся.
— Ждите меня здесь, — говорит. И ломанул в кусты, навстречу цепям и лодкам.
Час прошёл, потом второй. Подождали до вечера.
Как уж совсем стемнело, Петя и говорит:
— Сам он выбрал-то, путь свой. Нечего кручиниться.
Да и поехали по домам.
Действительно, сам он этого хотел. Лошади… Невесты…
Сам».
Он говорит: «Жизнь наша так устроена, что для развлечения нужно жить долго.
Если долго живёшь, то развлечения тебя рано или поздно настигают. У актёров с этим, правда, сложности — от репертуара никуда не денешься. Пожилых играть не всегда, скажу тебе, радостно.
Фирсом выходить — не велика охотнику добыча.
Да и на ёлках лучше поздоровее и помоложе — там естественная борода не ценится.
Ну, конечно, тут начинают острить, дескать, вот если достаточно долго ждать, то тебя понесут, а ты глядь — мимо тебя проплывает дом твоего врага, и он сидит на крылечке.
Разные бывают жизненные успехи, но одно тебе скажу — нужно достаточно долго жить, потому что жизнь набрасывает сюжеты, будто кольца на палку. Была в своё время такая игра, не помню, как называется.
Я вот однажды попал на день рождения. Было это уже много лет назад, и вокруг была дачная местность уже после первого набега богатых людей. Выросли, как грибы, какие-то дома с канализацией, вылупили зенки дорогие машины из-за заборов. Сейчас-то уж канализация везде, а заборы стали глухие, но это давно было.
Пили мы, по молодости, крепко, и вот к вечеру многие полегли.
А я набился в попутчики молодой интересной женщине из мира кинематографа. Ей, впрочем, машину уже набили бесчувственными телами сзади, а вот меня, как ещё соображающего, посадили спереди.
И вот мы едем, ведём светскую беседу.
Я рассказываю, как там в театре у меня, женщина эта слушает и вдруг говорит:
