Глава 28
Русская цивилизация, исходившая с севера, от скандинавских гор вниз через угро-финские болота и леса, затем стекавшая на юг вместе с великими реками Волгой, Доном и Днепром к Черному и Каспийскому морям, — языческая Русь после первого посещения христианского миссионера Андрея Первозванного еще в 1 веке от Рождества Христова оплодотворилась Его Словом. И девять веков была чревата зачатием христианским и разрешилась от бремени лишь 15 августа 989 года. И Православие Христианское на Руси отлично вызрело в ее языческом лоне и стало одним из самых воинственных подразделений Армии Христовой, сражавшейся на планете Земля за души человеческие.
В разных краях великой Руси, простертой от стран ледовитых до знойных южных, встречали и видели Первого Апостола Христианства, не зная, кто он, и не понимая того, что он вещал. Сказано было уже, что он сеял семя Учения бессловесно, через высокочастотные вибрации малого язычка в своей гортани. И оно падало через третий глаз во лбу слушателя прямо в душу его, чтобы через девять веков родиться, уже непосредственно из души потомка, православной верою.
Однажды на Плещеевом озере, столь похожем на Геннисаретское, Андрей увидел рыбаков, чинивших сети совсем как на его родине, сидя на перевернутых вверх дном лодках. И давно уже знавший заведомо, что на родину-то он уже не попадет в этой жизни, Андрей прослезился от умиления и, подойдя к двум из рыбаков, сидевших рядом с сетями на коленях, смиренно поклонился. Рыбаки, один бородатый, широкотелый, как Петр, а другой смуглый, небольшой и жилистый, как апостол Матфей, прищурили глаза, вглядываясь в человека, стоявшего к ним противу солнца. И в это мгновенье Андрей, уже несколько лет ходивший по России и ничего еще не сказавший по-русски, вдруг свободно заговорил на этом языке.
— Бог вам в помощь, добрые люди! Хорошо ли ловится рыба?
— Боги нам не благоволят, чем-то не угодили мы им. Третий день закидываем сети, а рыбы нет как нет, одну тину вытаскиваем со дна, — отвечал тот, что был похож на Петра. — Вот решили больше не стараться понапрасну, а починить старые сети.
Андрей присел на обмазанную смолой черную бадейку, перевернутую вверх дном, на которой кто-то раньше сидел.
— Мой Господь, Иисус Христос, пошлет вам много рыбы, вы только выйдите в море, закиньте сети, — молвил Андрей, улыбаясь.
— Кто он, твой бог, который повелит рыбам, чтобы они шли в наши сети? Разве рыбы захотят, чтобы мы съели их? — спрашивал тот, кто был похож на худощавого Матфея.
— Рыбы захотят, чтобы вы съели их, если Господь мой повелит, — смиренно ответил Андрей.
— Зачем же твоему Господу пожелать этого?
— Потому что я просил Его.
— А зачем тебе просить было этого?
— Потому что я полюбил вас. Вы так похожи на моих братьев во Христе.
— А почему ты, неизвестного роду и племени человек, полюбил нас больше, чем рыб? Разве наши рыбы не такие же, как ваши? Ведь небось им вовсе не хочется, чтобы мы съели их, как бы твой Господь ни просил, — говорил бородатый рыбак, что был похож на Петра. — Почему же твой Господь любит тебя больше, чем нашу рыбу?
— Может быть, — смиренно отвечал Андрей, — Господь вовсе не любит меня больше, чем вашу рыбу. Вот и вышли бы в море и забросили сети. Если они оказались бы пусты, то как раз вышло бы по-вашему, что Он рыбу вашу любит больше меня…
Заинтересованные рыбаки переглянулись, подумали немного, затем сели в лодку и отплыли совсем недалеко от берега по мелководью Плещеева озера. С первого же замета сети настолько переполнились рыбы, что люди не могли втащить улов в лодку. Они докричались до других рыбаков, находившихся на берегу, которые и подошли по мелкой, едва по грудь, воде, с трех сторон на помощь.
Когда пораженные чудом и сильно напуганные рыбаки подтянули к берегу переполненную рыбою лодку, они не увидели чудотворца. Андрей уже был далече — с довольным видом улыбаясь, он уже входил в ворота греческого города по названию Патра. Ему было 62 года, вместо черных кудрей на голове его вздымались космы белоснежных волос, борода и усы также стали белоснежно седы, и только брови остались черными, как наведенные углем.
Позади остались годы хождения Андрея по Русии, он поднимался до северных краев еще не существующего русского государства, проповедуя Слово Иисусово среди не приуготовленного к нему полудикого народа, на обратном пути останавливался у Киевских холмов и водрузил там крест, который стал ждать часа своей славы целых девять веков вращения Земли вокруг Солнца. Но не приуготовленная к жертве христианской, духовной, льняная Русь осталась навсегда в сердце Андрея песней первой его любви проповеднического Слова. И он поминал Русию в проповеди той минутою, когда его привязывали веревками за руки и за ноги к Х-образному кресту по велению правителя Егеата, римского прокуратора в городе Патра.
— Вы здесь, южные люди, дети горячего ветра — южи, вы кровью горячи и любите мясную пищу, потому и созрели для слова раньше. А на северной стороне живут русы, и в их стране Русии долгие холодные зимы с большими снегами и буранами. Туда Слово Христово придет позже, через девять столетий. На русов я уповаю в конце мира, на вас же, южане, уповаю сейчас, — ровно на тысячу лет раньше.
Напротив казнимого, в десяти шагах от него, стояли жители Патры, и впереди всех стенала и лила слезы, потрясая сжатыми вместе кулаками, простоволосая, красивая Максимила, которую Андрей исцелил от рака груди одним лишь мануальным прикосновением, и она в благодарность родила ему сына, которого назвала также Андреем. Растянутый за руки и за ноги, словно бычья шкура для просушки, казнимый Андрей Первозванный вначале говорил жителям Патры о священных муках Христа. «Своими мучениями и смертью, — говорил Андрей, — мой Господь хотел выкупить у Отца Своего смерть и страдания всех нас, — Спаситель наш забрал с собою всеобщую нашу смерть и споспешествовал воскресению всех, кто уже умер или должен был умереть».
Услышав последние слова праведника, правитель Егеат дико расхохотался, затем выхватил у караульного воина копье и, повернув его тупым концом вперед, изо всех сил ткнул им в пах раздернутому на кресте по сторонам Андрею.
— Ах ты, иудейская собака из Галилеи! Так ты, значит, сдохнешь скоро на этом кресте, а потом господь твой воскресит тебя, собаку, и ты окажешься вроде бы как и не наказан мною?
Потерявший на минуту сознание, Андрей вскоре очнулся, вновь поднял голову, посмотрел глаза в глаза прокуратору, нашел в себе силы и духа, чтобы улыбнуться, и просипел не своим, замогильным голосом:
— Всадник Егеат… если даже не захочешь, а все равно и ты после своей смерти воскреснешь… в Тысячелетнем Царстве…
— Это почему же! — вскричал красный, раздувшийся от ярости Егеат. — Что за пустопорожнюю, позорную ложь внушил тебе твой жалкий учитель! Ты же с радостью умираешь за эту ложь! Так умри же не сразу, а помучайся как следует! — И правитель вновь с такой силой ударил охвостьем копья по животу Андрея, что пробил у него мочевой пузырь.
