Забыв о запретах отца моего, Андрея, я окончательно материализовался и под видом путника, проходившего мимо и увидевшего умирающего на дороге человека, пронес раба на руках во двор его хозяина, мытаря Елиуя. Тот с явным неудовольствием вынужден был принять назад своего полудохлого раба, которого недавно распорядился выкинуть через глиняную ограду на улицу, дабы не хоронить ему самому, а предоставить это сделать городским властям, у которых была специальная служба, подбиравшая случайные трупы на улицах города.
Пока я, материализовавшись в I веке, занимался умирающим африканером, Андрей уже прошел две улицы Капернаума и подходил к дому свиданий. И тут навстречу Андрею прошел человек. Разминувшись с ним, Андрей вдруг приостановился, повернул назад и пошел за человеком, в сущности, начав свой бесконечный путь вслед за Господом, ибо это был Он. А я шел навстречу им обоим, все еще пребывая в материи I века, и увидел самый красивый миг человечества, когда Андрей, первым из людей, увидел Христа и узнал в Нем Спасителя.
Иисус шел быстро, почти бегом, потрясая правой рукой так, словно он стряхивал с пальцев расслабленной кисти какую-то жгучую жидкость, и при этом резко пробрасывался подбородком в сторону и что-то негромко бормотал про себя. Вдруг он оглянулся и, увидев с упорством следовавшего за ним человека, сразу остановился и подождал, пока Андрей приблизится. «Добрый путник, чего ты не идешь своей дорогой, как шел, а повернулся и идешь за мной?» — спросил Иисус. «Позволь мне, господин, идти за тобой, ибо ничего другого мне не хочется… только идти за тобой», — от робости почти шепотом произнес Андрей и сильно покраснел при этом. Он вспомнил, куда он направлялся, сжимая в кулаке пару монет, выпрошенных утром у старшего брата Петра. «Я как раз только что проходил мимо того дома, куда ты держал путь, — молвил Иисус, — так из ворот выскочила блудница, словно гиена, и надсмеялась надо мной». «Как ты мог узнать, куда я шел, и каким образом могла надсмеяться над тобой блудница?» — спросил Андрей, удивленный всем услышанным. «Но ведь ты шел туда, в блудилище, не так ли? А надсмеялась надо мною блудница тем, что захватила вот эту мою руку, затянула ее в вырез хитона и огладила ею одну свою грудь и другую. Я ощутил на ладони какую-то бальзамическую мазь, которою натерла она кожу свою, и эта мазь ожгла мою ладонь, словно крапива пустырная. Тот самый, который решил погубить меня перед Отцом моим, спрятался в благовонное масло, но кожа на ладони моей ощутила его, и рука вовремя отдернулась назад». Разговаривая подобным образом с Андреем, Спаситель пошел далее уже степенной поступью, хваля молодого рыбака за то, что он решил не ходить в бордель, а направился с Ним в обратную сторону.
Они пришли в дом ткача Менахема, у которого было тринадцать детей, и он сокрушался таким нехорошим числом и хотел породить четырнадцатого ребенка. Но тут супруга Менахема почувствовала утомление утробы и не могла, да и не хотела больше рожать. Ткач Менахем сам открыл низенькую дверь своего глиняного дома и придерживал ее широко открытою, пока гости один за другим входили в пыльное жилище, нагибая под притолокой головы. «Я знаю, что у тебя забота с женой твоей, Фирцею, и пришел поговорить с нею и с тобой и помочь вам». «Как же ты узнал о моей заботе, — молвил Менахем, маленький, жилистый, кривоногий, с волосатой грудью, видной в распах рубахи, неразговорчивый человек. — Я ни с кем чужим об этом… Лишь с Фирцею моей…» «Но ведь ты хочешь, Менахем, чтобы у тебя родился четырнадцатый ребенок?» — спрашивал молодой Иисус; это была самая первая Его акция чуда, и я, следовавший за Андреем Первозванным из двадцать первого века, вновь ставший нематериальным, оказался свидетелем этого первого чуда.
Оно было не таким сложным, как последовавшие потом, но молодой начинающий Спаситель, еще не дерзавший на воскрешение из мертвых или исцеление парализованных, слепых от рождения, одержимых бесами, осуществил и здесь невероятное медицинское начинание: внеконтактное искусственное осеменение с помощью телепатии и мануальной терапии.
Словом, после сеанса внушения и приближения ладони Его правой руки к животу Фирцы, супруги ткача, она понесла и через девять месяцев родила замечательную красавицу, из ноздрей которой, начиная с младенческого возраста и до глубокой старости, исходил сильный аромат розового масла. Всякий мужчина, оказывавшийся рядом, совершенно терял голову от желания обладать дочерью ткача Менахема и его жены Фирцы, но девушка была выдана за богатого сильного юношу Хелона, сына Цуэра, военачальника, и прожила с мужем в богатстве и благополучии многие годы, благоухая розами, и родила ему так же четырнадцать детей, как и ее матушка Фирца.
В этой симметрии обнаружил Христос, давно уже воскресший, а затем и вознесшийся в небо, что неведомый и невидимый устроитель судеб и спектаклей жизни своих тварей, будь то люди, будь то древние языческие боги или маловразумительные райские птички — Вершитель Мира позволял себе порой позабавиться или добродушно улыбнуться улыбкою безмятежно благополучных судеб длиною в несколько поколений, следующих одно за другим на протяжении пары столетий.
На земле таким-то образом накапливались состояния богатейших прославленных семейств, о которых Христос Сам часто слышал в настойчивых молитвах высокопоставленных отцов своих церквей. У Христа веками накапливалось много таких молитв, целые их залежи, в которых высшие чины церкви молили Бога об их здравии и, главное, об их успешных военных и политических поприщах. Отцы церквей христианских порой молились перед Богом за самых чудовищных императоров, за самых кровожадных королей, за маньяков и серийных убийц своего народа, судьбоносной силою возведенных на царский трон. И несчастный Христос не имел ни возможности, ни желания ублаготворить настойчивые моления князей Церкви за королей, царей, императоров и правителей, за рулевых государственных машин и кормчих национальных кораблей — президентов, фюреров, генералиссимусов, команданте, дуче. Озадаченный Спаситель не стал проводить наверх эти молитвенные реляции своих конфессиональных князей, а сунул их все под сукно и постарался забыть о них. И только иногда, нечасто, раза два-три в столетие, Иисус хлопотал перед Высшей Небесной Властью о награде какого-нибудь человека, который чем-то особенно Ему понравился — невзирая на его положение, будь он разбойник или нищий принц, — и этому человеку падало сверху добродушное стабильное счастье длиною в двести-триста-пятьсот лет, ему самому и его потомству в семижды семи поколениях.
Таким-то образом потомки первого человека, что узнал Иисуса на улице Капернаума и пошел за ним — Андрея Галилеянина, получившего вечное имя Андрей Первозванный, — его потомки, бесчисленно расплодившиеся от единственного сына, которого родила ему в греческом городе Патра женщина по имени Максимила и который был назван ею Андреем же, — все потомки Андрея Первозванного имели общее счастье длиною в две тысячи лет и звались или Андреями, или Андреевичами. Все они были крепки и удачливы в любых делах, на любых поприщах, которые выбирали себе: иконописцами, кинорежиссерами, физиками-ядерщиками, писателями. А одного государственного деятеля СССР, самого благополучного среди всех трагических советских государственных мужей, даже звали Андреем Андреевичем Андреевым! Сам пращур всех Андреев, Андрей Первозванный, после смерти на косом кресте вернулся на Русь и через тысячу лет воздвиг там Православие, затем спокойно последовал к следующему тысячелетию от Р. Х., Миллениуму-2000. Тут и Аким, один из его потомков, родился и встретился с ним в 1939 году.
