— Это, конечно, интересно, — кивнул он, — и даже мистично, но в чём тут улика?
— В словах Вальтера — он сам всё объяснил.
— Что-то я ничего не понял из его объяснений. — Киш в сомнении покачал головой. — А может, из твоих?.. Не вижу, как слова Вальтера связаны с камнем!
— Не видишь потому, что в тот момент, когда Меняла материализовался перед нами, тебе это было и не нужно, — подсказала Варвара. — Тебе было не до Эго-камня и по большому счёту не до Эго-слов. В тот момент ты отгадал главное — что произошло, и кто перед нами. И тебя это, конечно, потрясло — потряс и сам факт связи времён, и то, что на перекрёстке оказался именно Вальтер, о котором ты писал в эссе. И ещё ты думал, как быть дальше, как сообщить, что тобой установлена связь времён, и поверят ли тебе сразу или придётся доказывать, что ты не пьян, или что ты это не подстроил. А ещё, возможно, ты уже тогда стал догадываться, что их интересовали не твои изыскания о дефенестрации. Короче, тебе было не до мелочей — тем более, что ты с самого начала был убеждён, что расслышал слова Эго правильно. А я обратила внимание на камень и потому думала о нём. И о словах тоже: что значит «дух Давида»? Почему «дух Давида»? С какой стати «дух Давида»? Точно ли это его настоящее имя? Поэтому уже в Москве я полезла в словарь, чтобы уточнить, какие ещё значения есть у слова laris. И буквально рядом с laris увидела другое слово — lapis. Тогда всё встало на свои места: Меняла произнёс не «Laris Davidis», a «Lapis Davidis» — не «Дух Давида», а «Камень Давида».
— Но я точно помню, что он сказал laris, а не lapis, — возразил Киш.
— Это невозможно проверить, Киш, — вздохнула она. — Даже тогда, на месте, мы не могли сказать Меняле: «Простите, вы не могли бы повторить свою последнюю фразу?», — он почти сразу умер. Сейчас спорить об этом тем более бессмысленно. Но, согласись, артикуляция Вальтера была далека от идеальной, да и говорил он негромко. А если учесть, что латынью ты владеешь похуже, чем русским, то без натяжек можно предположить, что в той стрессовой ситуации твой мозг определил смысл первого слова в соответствии с наиболее знакомым и похожим по звучанию образом. Ты же знаешь, хорошо знакомые и чётко произнесённые слова мозг распознаёт легко, а не очень привычные и произнесённые нечётко ему приходится немного угадывать. По всей видимости, слово laris тебе до этого встречалось чаще, чем lapis, и твой мозг определил это сочетание звуков именно так. А когда ты принял эту мысль, она окончательно стала для тебя реальным воспоминанием: ты стал помнить, что Эго произнёс «Laris Davidis».
— Короче, ты хочешь сказать, что я ослышался, — задумчиво произнёс Киш. — В такое всегда тяжело верится, но приходится признавать, что ничего невозможного в этом нет. Допустим. Кроме того, мог не я ослышаться, а он оговориться, ведь его стресс был куда сильнее, чем мой. Ещё не исключено, что Вальтер, как бы это сказать… слегка подменил одно слово — вместо одного подсунул другое — он же Меняла, верно? Но не суть. Пусть камень Давида. Что это меняет? Ты хочешь сказать: этот камень… — ошеломление снова окатило его с головы до ног, и этот момент озарения стал одновременно и пониманием того, что Варвара права, стопроцентно права. — Камень Давида! — произнёс он потрясённо. — Тот самый камень…
— …которым Давид убил Голиафа, — кивнула она. — Вероятно, он — какой же ещё? Вроде бы с Давидом никаких других камней не связывают. Можно предположить, как ты говоришь, что Вальтера искали благодарные потомки только ради того, чтобы с почестями предать его земле, но, если взять во внимание, насколько эти потомки прагматичны, то естественней ожидать, что они искали не самого Менялу, а именно этот камень. Вероятно, его хранили на протяжении тысячелетий, и с Менялой он исчез.
— Камень Давида! — повторил Киш возбуждённо. — Невероятно! Значит, всё было устроено ради него! Интересно, зачем он им? По идее, ему цены нет, но зачем конкретно? А, может, он ценен для них сам по себе? Возможно, среди властителей мира есть свои коллекционеры, а что им ещё коллекционировать, если не само Время?
— Думаю, всё проще: наверное, они воют с какой-нибудь другой глобальной группировкой и рассчитывают победить с помощью Лапис Давидис.
— Каким образом?
— Откуда ж мне знать, Киш? Вероятно, они считают, что камень обладает чудодейственными свойствами.
— Но ведь дело не в камне, а в Давиде, — машинально возразил он. — Для сражения с Голиафом Давид взял первый подходящий для пращи камень. Глупо думать, что он выискивал какой-то волшебный булыжник!
— Ну-у… — протянула Варвара, не соглашаясь, — для чудотворных икон, насколько мне известно, тоже никто не ищет волшебного дерева, чтобы потом сделать из него волшебную доску. Тем не менее, чудотворные иконы появляются…
— Хм. Это верно, — вынужден был согласиться он. — У меня есть друг, его зовут Игорь, по прозвищу Шедевр… он как раз иконописец… кстати, надо вас познакомить… так вот, он окончательно разочаровался в обычном искусстве после того, как у него однажды стала мироточить фотография чудотворной иконы. Он где-то сфотографировал мироточащую икону Успения Богородицы, и в праздник Успения на этой фотографии тоже появились капельки миро. После этого, собственно, он и решил стать иконописцем…
— Ты тоже видел эту фотографию? — Варвара посмотрела на него с любопытством.
— Ага, — кивнул Киш, — он тогда её всем показывал. Но ты же понимаешь, что это совсем другое дело…
— Другое, — согласилась она, — но если это понимаем мы с тобой, то не думаю, что они совсем уж не разбираются в таких вещах. В конце концов, если бы магия не работала, в неё бы никто не верил, но она работает. Видимо, камень и помог Вальтеру не разбиться, когда его дефенестрировали.
— Почему ты думаешь, что именно камень, а не что-то другое?
— Это не я так думаю, это они так думают. Зачем гадать, Киш? Ты сам сказал, что почувствовал себя участником какого-то магического акта или эксперимента. И он, действительно, так и выглядит. Значит, те, кто его устраивал, обладают магическим мышлением. Или же для них все средства хороши, и магические тоже. Но если они устраивают магический эксперимент, то и результата ждут магического. Если они ищут камень, то, очевидно, придают ему не просто культурно-музейно-коллекционерское значение, а магическое. И наоборот: сам способ поиска говорит об их уверенности в том, что магический камень можно найти во времени только магическим способом.
— Ты права, — подумав, согласился Киш, — ведь магия — это как раз и есть восприятие религии как технологии: условно говоря, поставил свечку — грех простился, большую свечку — за большой грех, три свечки — за три греха, и так далее. Или как если бы всякий раз ждать, что каждая фотография мироточащей иконы тоже станет мироточить. Твоя версия о противоборстве с какой-нибудь другой глобальной группировкой неплохо объясняет, зачем о материализации Вальтера надо было сообщать всему свету. Если им нужно было просто вернуть тело Эго, то они могли просто при нас же забрать его и увезти. То же самое, если им нужно было просто убедиться для самих себя, что им под силу проворачивать подобные эксперименты. А здесь, действительно, похоже на оповещение об обладании новым оружием.
