Браслет.
Слово ворвалось в сознание, как посетитель с острой болью врывается в кабинет стоматолога, минуя очередь. Несомненно, это был запоздалый привет от Аккадского. Ошеломлённый Киш замер посреди комнаты, а когда окаменение сошло, стал нервно перебирать пальцами.
Как же он сразу не подумал: «б» — Браслет! Во время процесса Варвара намекала ему на Браслет! «Зачем?», «Почему?» — пока это не имеет значения. Важно понять нечто, что имеет отношение к Браслету — рисунку на левой половине Вариной попки, рисунку, изображающему непонятный предмет. Всё дело в том, что это за предмет. Варвара так и не призналась, что именно запечатлела на месте, которое мог видеть только он. Но она и не настаивала на том, чтобы Киш отгадал, и он относился к Браслету, как к милому девчачьему вздору или, точней, как к одному из их интимных секретов. И, как видно, ошибался.
Итак, Браслет. Изображение послушно всплыло в памяти, но, к сожалению, недостаточно отчётливо, к тому же под неудобным косым ракурсом и не в том масштабе: Киш увидел часть Варвариной спины, ляжки ну и, да, саму попку. Так получалось, что татуировка на этой картинке привлекала внимание меньше всего. Он попытался крутануть мысленный объектив, чтобы Браслет приблизился, и попка осталась за кадром, но это-то и не получилось. Изображение, наоборот, отодвинулось, да ещё Варвара легла на бок, повернувшись к Кишу лицом и подперев голову ладонью, как делала не раз. Браслет скрылся с глаз, зато открылась грудь — небольшая, с кокетливо заострёнными коричневыми сосками, словно спрашивающими: «Эй! Ты чего медлишь?» Киш снова уложил Варвару на живот, но крупный план опять не получился, и опять вкралась помеха — на этот раз в виде его собственной руки, которая нежно скользнула по Варвариным ногам и остановилась на попке: из-под неё выглядывал только небольшой кусочек Браслета. Киш почувствовал, как кровь становится сладкой.
«Стоп!» — прервал он себя. Он вторгается в запретные воспоминания, и будет просто здорово, если он нарушит предписания вердикта буквально через пять минут после их вступления в силу. Мало того, что нарвётся на неприятности с непредсказуемыми последствиями, так ещё выставит себя на посмешище. «Уж от кого-кого, но от Киша!.. Так быстро спалиться! Наверное, он поставил рекорд!» — примерно так о нём станут говорить, если он сейчас же не возьмёт себя в руки.
Широкими шагами Киш покинул кухню и зашагал по комнате в попытке переключиться на другие мысли. Но теперь выставить Варвару из головы оказалось титанически сложно: она атаковала его воображение, представая в разных позах, с разных ракурсов, то полностью обнажённая, то прикрытая лишь слегка, что было ещё заманчивей. Киш отбивал атаки, уходя то в детские, то в студенческие, то в армейские воспоминания, вспоминал других своих девушек и под конец просто лёг на пол и стал яростно отжиматься. «Больше не пить! — приказал он себе после двадцатого раза, чувствуя недовольство тела. — Как минимум год!» Встав, он отряхнул ладони и подумал над следующим шагом. Чертёж. Надо представить Браслет в виде чертежа — примерно так же, как фотографию преобразуют в чёрно-белый эскиз. По сути, Браслет и есть чертёж, перенесённый с бумаги на попку. Перед посещением тату-салона Варвара вначале должна была его нарисовать. Ему остаётся только воссоздать в воображении её рисунок.
Киш так и поступил: Браслет, на удивление, послушно предстал на бумаге (почему-то помятой и в синюю школьную клеточку), но потом снова стремительно перенёсся на Варвару.
На этот раз огонь желания охватил его быстрей, чем пожар сухие леса: он вспомнил, как жадно брал Варвару после возвращения из командировок, и как неторопливо и нежно ласкал её на рассвете, перед началом рабочего дня, как…
«Тинь-тон!» — дверной звонок заставил его вздрогнуть. Звонком сто лет уже никто не пользовался, Киш даже забыл об его существовании, а сейчас его зуммер и вовсе прозвучал, как роковой зов судьбы.
«Вот это скорость!»— даже восхитился Киш.
А может, они просто стояли под дверью и ждали? Просчитали, что он мгновенно спалится? По любому, это означает, что не будет никаких письменных предупреждений и убедительных просьб явиться туда-то во столько-то. Сервис на высшем уровне: они сами пришли за ним. И что теперь делать? Связаться с Аккадским? Да, по идее так и надо поступить. Но что сказать? «О, ужас, в мою дверь по-по-позвонили! Срочно летите на по-по-помощь!»?
Он прошёл в прихожую и немного постоял перед дверью, прежде чем протянуть руку к замку. Возникло искушение спросить: «Кто?», но это означало бы придать своему страху новые возможности, вывести его на следующий технологический уровень — сделать из немого звуковым.
Киш решительно открыл дверь и увидел тёмно-синего человека в форменной фуражке. Человеку на вид было под шестьдесят, его внешность оснащалась рыжими с проседью усами и круглыми очочками в хлипкой оправе, но главным атрибутом, пожалуй, служила тёмно-коричневая кожаная сумка, съехавшая с бока в район фигового листа. Из сумки торчали сложенные стопкой газеты.
«Всё верно, — подумал Киш с облегчением, — наверное, так и выглядели почтальоны в 1930-е».
— Киш Арх-и-Камышов?
— Совершенно верно.
— Вам заказное, — человек протянул ему голубой конверт. — Распишитесь, пожалуйста.
Киш с готовностью подмахнул квитанцию и разглядел бумажный прямоугольник: его адрес и имя были выведены лиловыми чернилами, мелким почерком с обилием старомодных завитушек. На марке, под белым контуром архипелага, расположенном на голубом фоне океана, стояла лаконичная оранжевая подпись — Respublica Nostalgia.
— Ещё газеты, — почтальон протянул ему целый ворох пахнувших типографией листов: среди титульных шапок взгляд Киша уловил «Правду», «Таймс», «Вашингтон пост», «Фигаро», «Нойе Цюрхер Цайтунг» и даже «Фёлькишер Беобахтер» — похоже, все за 18 мая 1937 года.
— Большое спасибо, — Киш без затей сунул газеты под мышку. — Это всё?
— Всё, — покопавшись в сумке, подтвердил человек из прошлого. — Вы же журнал «Пионер» не выписываете?
— А надо?
— Хорошие вещи печатают, — охотно поведал почтальон. — Для детишек — увлекательно. «Военная тайна» Аркадия Гайдара — продолжение. И Кассиль Лев — новый рассказ. Мой внук зачитывается. У вас детишки есть?
Киш виновато пожал плечами, покачал головой и ещё раз поблагодарил:
— Спасибо, товарищ почтальон.
Вернувшись в комнату, он осторожно вскрыл пухлый конверт. Содержание оказалось предсказуемым: продолговатый билет на Ностальгию и отпечатанное на пишущей машинке письмо-инструкция. Киш пробежал глазами первые строки («Уважаемый мистер Арх-и-Камышов! Поздравляем Вас…») и отложил письмо в сторону — это ещё успеется. А пока «уважаемый мистер Арх-и-Камышов» неуважительно хмыкнул в собственный адрес: ничего не случилось, а он так малодушно перепугался!
Ничего не случилось: интересно, почему? Об этом лучше не думать. Во всяком случае, пока. А о чём тогда думать? О чём угодно, например, о Браслете. Можно осторожности ради применить приём маскировки: мысленно называть Варвару Вероникой, а Браслет — скажем, Барабаном. Так вот: Вероника говорила, что Бра… Барабан связан с тем, что произошло в… пусть будет Париж. Барабан связан с тем, что произошло в Париже. Что это нам даёт?
