Ему вспомнился зимний утренний сумрак его комнаты, в квартире, которую они в ту пору снимали вдвоём с Валерием: он сидел, откинувшись на деревянную спинку кровати, с бокалом шампанского в руке, а она лежала на животе, едва прикрытая простынёй, и слушала его, подперев рукой свою круглую зелёноволосую голову и болтая в воздухе пятками.
Да, неопределённо кивнул он, что-то такое припоминает.
— Неужели не помнишь? — удивилась она. — А я до сих пор помню: остаток года не имел названия, потому что это время отводилось для выплаты долгов, и если кто-то не расплачивался, его продавали в рабство, и это означало гражданскую смерть и символично совпадало со смертью года? И поэтому неслучайно потом февраль назвали в честь бога подземного царства Феба?
— А о чём нам ещё было говорить? — пожал он плечами. — Мы были почти не знакомы, а ты училась на юридическом — я думал, тебе это интересно…
— Это и было интересно, — блондинка по-доброму улыбнулась, — когда слушаешь — интересно, а когда вспоминаешь картинку — так забавно!
— И всё было совсем не так, — вздохнул Киш.
И рассказал, как всё было: это же было первое января, помнишь? Вот почему он тогда заговорил об этом: он объяснял ей, почему Новый год празднуют посреди зимы, хотя это довольно странно, во всяком случае, у древних людей, начинавших год либо с приходом весны, либо с окончанием сбора урожая, было больше логики. Короче, почему январь назвали в честь двуликого Януса и почему нелепо его обвинять в двуличии…
— Да, помню: потому что он был богом чего-то там…
— Входных дверей, — подсказал он.
Янус охранял вход в дом, а потом стал считаться богом начала и конца пути, а ещё позже его стали изображать смотрящим в прошлое и будущее — поэтому январь поместили в начало года, а десятый по счёту декабрь по факту стал двенадцатым…
Киш замолчал, почувствовав, что его слова со стороны сильно смахивают на попытку оправдаться, а зачем? Ещё он мог бы рассказать ей, что тогда увлекался приёмами по управлению временем, и этот утренний поход в древность был одним из них: теперь они могут вспоминать ту римскую старину, скрытую в тумане веков юность Рима, как часть их собственной юности. Но опять же, зачем? Время всё равно его обхитрило, преподнесло то, что он никак не мог предвидеть: вот сейчас они с блондинкой по умолчанию считаются чуть ли не давними приятелями — а с чего вдруг, спрашивается? Только потому, что с момента их единственной встречи прошло больше десяти лет. Не странно ли? И ещё странней, что эта, в сущности, незнакомая ему женщина почему-то знает о нём много такого… — знает он нём почти всё!
— Короче, — подытожил он, — вполне новогодняя тема, жаль, ты этого не поняла.
— Зато я поняла другое! — она оживлённо приподнялась на локте и повернулась к нему. — Что знания — это сексуально!
Он потом ей несколько раз вспоминался, сообщила блондинка. И знаешь где? Умрёшь со смеху — в институте на лекциях. И тогда она поняла, что со знаниями всё обстоит точно так же, как и в любви: академические предметы надо рассматривать, как любовников её ума. Тут ключевое слово — «овладевают». Не она ими овладевает, а они стремятся овладеть её сознанием и памятью. Это поменяло всё. Родители приятно удивлялись, с чего она вдруг взялась за ум, а она просто поняла, что знания — это интеллектуальный секс. И, конечно же, она обо всём рассказала сестре, после чего Киш стал у них ментальным талисманом, помогающим готовиться и сдавать экзамены: они вспоминали его, когда надо было повторить гору всего-всего («Мне бы сейчас не помешала хорошая порция Киша!») и даже приносили ему жертвы в виде какой-нибудь страницы из папиной диссертации, изрезанной на квадратики, которые надо было сжигать на свече и произносить заклинания: «О, Киш, носитель тайной мудрости и покровитель знаний, пошли мне сдачу зачёта!» А иногда представляли, как нанимают его репетитором, и…
— Это было так весело!
— Ты хочешь сказать: я был вашим комическим персонажем?
— Нет, — не согласилась она, — я же сказала: ментальный талисман. Если хочешь: фольклорным героем, домашним гением. Да ты не обижайся — это же так мило!
— Мило, — кивнул Киш и нервно хрустнул пальцами. — А помнишь, ты хотела ещё раз встретиться? Значит, это было — что? Посмеяться?
— Ирина тоже хотела с тобой познакомиться, — нимало не смущаясь, объяснила блондинка. — Нет, у неё не было планов на тебя, — поспешно добавила она, чтобы не вводить его в лестное заблуждение, — просто ей было любопытно посмотреть на тебя вблизи. Да и сессия как раз начиналась.
— Да вы просто две маленькие сучки, — устало вздохнул он. — По крайней мере, были такими.
— Да, мы такими и были, — радостно подтвердила она, — две невероятно красивые, сексуальные и весёлые сучки! Дочки хороших родителей, умницы и обаяшки, обожающие приключения!
Ладно, проехали, заключил Киш, теперь её честь удовлетворила своё любопытство даже больше, чем могла рассчитывать, так что все могут быть довольны.
— Нет, Киш, нет! — в возбуждении блондинка села, свесив ноги с гамака. — Мы так и не поняли: зачем? Зачем твоей Варваре всё это понадобилось?
Он пожал плечами.
— Так я тебе и поверила! — не поверила она, и в этот момент в его голове выстрелило: Вера.
Имя, наконец, всплыло на поверхность, чтобы приветствовать ту, которую обозначало. При обычном разговоре Киш, несомненно, почувствовал бы облегчение от того, что внутренняя неловкость с именем устранена, но сейчас этого было слишком мало.
— Знаешь, а она очень милая, — услышал он, — твоя Варвара. Мне нравились её передачи. На радио, я имею в виду. Я ещё думала: «Молодец, Киш, такую умную жену нашёл — как раз для себя!» Почему она перестала их вести? Передачи?
Он снова пожал плечами.
— Из-за того, что вы расстались? — внезапно догадалась она. — Точно, только сейчас поняла! Слушай, а из-за чего? Мне это всегда так обидно, когда расстаются нормальные люди!..
«Она была девушкой Марка! — непрошено вспомнилась мысль, и Киш болезненно поморщился. — Она была девушкой Марка, а это значит…»
— Тебя задевает, что я говорю «твоя»? — догадалась его собеседница. — Извини, извини: зачем ей это понадобилось? У Ирины таких случаев никогда не было! Понятно, когда люди ненавидят друг друга, или когда рассчитывают получить дополнительные деньги, но здесь ничего такого не было! Ведь не было?
— Ведь не было, — подтвердил он и тоже сел.
— Тогда из-за чего?
— Понятия не имею.
Вера некоторое время молчала, глядя на него с изучающим прищуром, и вдруг он почувствовал, как она с двух сторон ухватила стопами его лодыжку и медленно подняла штанину джинсов. И медленно отпустила.
— Ты всё понял, Киш!
— Э-э?
— Хочешь, — она кивнула в сторону дома, — поднимемся наверх?
«Вот так запросто? — подумал он недоумённо. — После десяти минут разговора?»
