Их веселье незаметно улетучилось, заменившись смутной тревогой.
— Киш! — окликнула его Варвара.
— Да, милая?
— Почему на закате? Разве саммиты открываются не утром?
— Это особый случай, — объяснил он. — Такая у них сейчас повестка — «Снижение солнцезависимости мировой экономики».
— Снижение солнцезависимости?
— Они хотят придать символичность — начать обсуждение, когда солнце зайдёт.
— А разве это не глупо? Как можно быть независимыми от солнца?
— Что творится в их головах — самая большая загадка науки, — пояснил он. — Мне кажется, тут двойной символ: смотри, всё делается напоказ — повсюду экраны для трансляций, открытый доступ ко дворцу — демонстрация полной публичности. Но им обсуждать свои мегапроекты удобней не при свете дня, а в темноте, и самого важного люди всё равно не узнают. И это они тоже показывают, как бы насмехаясь над профанами. И ещё этим двойным символом они показывают, что помимо официальной повестки у саммита есть и неофициальная — тайная для остальных.
— Ты думаешь?.. — протянула она тревожно.
— Определённо. Раньше такие вещи люди лучше понимали: мне кажется, что и дефенестрация была не только местью, но и разоблачением. Ведь окно — это источник света, и, выбрасывая своих угнетателей в проём, люди предавали их свету, разоблачали их тёмные делишки.
— Так может быть, твои заказчики — из антиглобалистов?
— Не исключено. Но и не обязательно… Дурацкий транспарант, с ним так неудобно!..
Толкотня густела. Их всё чаще начинали пихать локтями и плечами. Колонна кафкианцев постепенно растворялась в людском море. Огнешка успела им крикнуть, чтобы вечером, когда всё закончится, непременно дали о себе знать: если они окажутся в полиции, их обязательно придут выручать.
По периметру Президентский дворец был окружён несколькими рядами полицейских — не местных, а из международных, в белой форме.
Наконец, загорелись экраны: в торжественный зал входили президенты и премьеры в цветных мантиях, показывающих принадлежность к тому или иному региону мира. Они приветствовали друг друга похлопыванием по плечу и постепенно рассаживались на золоченых стульях, как когда-то герцоги и графы. Толпа перед дворцом встретила их гневными криками на самых разных языках, улюлюканьем и таким свистом, что закладывало уши.
К трибуне вышли президент Чехии и председатель саммита. Оба лучезарно улыбались, изображая торжественность происходящего, а потом начали по очереди говорить, рассыпаясь во взаимных комплиментах. Вскоре Киш почувствовал, как от занудства международной болтовни у него начинает сводить челюсти. Обволакивающее облако свиста пыталось проникнуть внутрь головы и взорвать её изнутри. Он стал лечиться нежностью — разглядывая обращённое к экрану лицо Варвары.
Его подруга испытывала совсем другие чувства: её не отпускала тревога.
— Хотела бы я, чтобы всё закончилось хорошо, — пробормотала прижатая к нему толпой Варвара. — А ты? — выжидающе посмотрела она на него.
— Я тоже, — успокоил он её и поцеловал в макушку (ниже было не наклониться, его сдавили со всех сторон). — Всё будет хорошо, вот увидишь!
Тут-то всё и началось.
«Интересно, где сейчас Марк? — подумал Киш, вплывая на окраину сна. — Вот бы с кем я сейчас выпил!..»
8. Цветная гипотеза Аккадского
Несмотря на первую половину дня, владелец визитной карточки «Аркадий Аккадский. Адвокат» уже выглядел утомлённым: его веки припухли, фигура в кресле с высокой коричневой спинкой выглядела расслабленной. На столе перед ним стояли три опустошённые кофейные чашки, четвёртую ждала та же участь.
— Хорошо, что вы ещё не уехали, — похоже, Аркадий не сомневался, что его совет о небольшом путешествии будет принят Кишем к исполнению. — Я всю ночь не мог заснуть. Думал о вашем деле. Знаете, что мне в нём совершенно неясно? Зачем вашей бывшей весь этот процесс понадобился? Вот этого я не могу понять!
— Да ну, — сказал Киш, — неужели?
— Всю ночь ворочался, пытался разгадать… Дело уже закончено, поэтому признаюсь вам в одной вещи. Для успокоения совести я кое-что пробил об её личной жизни и узнал любопытную вещь: у вашей Варвары никого нет! Это, конечно, не стопроцентная информация, но всё же достаточно точная. Вы понимаете?
Он смотрел на Киша с торжеством и неуверенностью одновременно. Киш был убеждён, что все эти сведения Аркадий раскопал ещё в начале процесса и теперь смог выложить, как свежеиспечённые.
— Понимаю, — кивнул Киш. — И?
— Это же окончательно всё запутывает! — воскликнул Аккадский. — Если бы у неё кто-то был, то всё было бы более-менее понятно — без деталей, но в общих чертах. Но у неё никого нет. И это ставит в тупик. На раздел воспоминаний просто так не идут, вы это понимаете? Никогда ещё такого не бывало! — Аккадский возбужденно поддался вперёд. — Это же не шуточки, в конце концов!
— Согласен, — сказал Киш. — И?
— И вот у меня возникла гипотеза, которую я хочу проверить, — уже немного спокойней заговорил адвокат.
— Гипотеза? — вяло поинтересовался Киш.
— Она немного необычная. Как и всё ваше дело.
— И какая же?
— Вам ничего не говорит слово жзксжбжбж?
— ?!
— Не торопитесь, — призвал его Аккадский. — Я понимаю, звучит странно. Но здесь могут быть пропущены гласные, так что… Ничего?
Киш отрицательно покачал головой.
— А оскгобобо?
— Нет.
— А если прочесть наоборот, — настаивал адвокат, — жбжбжскзж? Или обобогксо?
— Снова нет.
— Понимаете, — заговорил Аккадский немного разочарованно, — у влюблённых бывают свои, только им известные словечки, и вот мне показалось, что ваша Варвара хотела передать вам некое зашифрованное послание.
— Как?
— Не знаю, обратили ли вы внимание: на заседания Варвара одевалась так, чтобы в её наряде совершенно чётко доминировал какой-либо цвет — коричневый, розовый, голубой и так далее. Когда я ещё раз всё прокручивал в голове, меня под утро и осенило: а не является это шифром?!
— Ерунда какая-то, — вырвалось у Киша.
— Возможно, — быстро согласился Аккадский. — Тогда скажите мне, что не ерунда? Скажите, что вы точно и твёрдо знаете причину или причины, так сказать, совокупность причин, по которым ваша бывшая супруга решилась на этот процесс. Можете даже не называть эту причину, просто скажите, что вы её знаете, и я успокоюсь.
Киш не нашёл, что ответить: его защитник, то и дело переходящий в нападение, точно формулировал суть.
— Вот, смотрите, — Аккадский выложил перед ним распечатку фотографий Варвары. — Вот по порядку, как она одевалась на каждое заседание.
