– Мы собирались погулять, – вмешалась Юлька, поняв, что обстановка накалилась. – Не хотите присоединиться?
– С удовольствием. А что в программе?
– Кладбище, – буркнул Паровозников.
– Оригинально, – оценил Павел. – Только чего ж днем-то? Девушек на кладбище сподручнее ночью водить.
– Непременно учту ваш совет.
– Мальчики, хватит! – попросила Юлька и под столом ощутимо пнула Крошину в щиколотку, но та только плечами пожала – мол, что я могу сделать?
Закончив обедать, компания вышла на улицу. Андрей недовольно поглядывал в сторону Павла, и Юлька, чтобы избежать открытого конфликта, взяла его под руку и утащила вперед, дав Лене возможность остаться с Голицыным наедине.
– Ты не сердишься, что я вот так, без приглашения? – спросил Павел.
– Нет.
– Я подумал, что в прошлый раз повел себя немного… э-э-э… скажем так – глуповато. Наговорил лишнего, то-се…
– Паша, давай не будем торопить события, – попросила Лена, беря писателя под руку. – Разве плохо то, что есть сейчас?
– То есть жить со мной ты не хочешь? – уточнил Голицын, накрыв ее ладонь своей.
– Пока не хочу, – сделав акцент на первом слове, ответила Лена.
– Ну, что ж… надежду ты не отнимаешь, это уже неплохо. Теперь второй момент. С Андреем – что?
– В каком смысле? – глядя в спины идущих метрах в двадцати Юльки и Паровозникова, уточнила Крошина, отлично, однако, понимая, о чем речь.
– Я второй раз застаю его у тебя в квартире.
– Ну, не передергивай. В первый раз скорее он тебя застал в моей квартире. Да еще и в полотенце, – фыркнула Лена, вспомнив, какое лицо было у Андрея, когда Павел выплыл из комнаты.
– Хорошо, пусть так. Но хотелось бы уточнить.
– Нечего тут уточнять. Мы друзья, он приходит иногда по работе проконсультироваться, иногда – просто о жизни поговорить. Имей в виду – никаких ультиматумов я терпеть не стану.
– А с чего ты решила, что я собираюсь тебе ультиматум предъявить? Я уточнил, разобрал для себя ситуацию, чтобы идиотом не выглядеть. В мои-то годы как-то некрасиво…
– Если тебя беспокоит общественное мнение… – начала Лена, но Павел со смехом перебил:
– Ты совсем шуток не понимаешь? Мне совершенно безразлично, кто и что скажет. Я в собственных глазах не хотел бы выглядеть дураком. Думаю, тебе бы подобное тоже было неприятно.
«Почему мне все время кажется, что он фальшивит? – вдруг подумала Лена. – Как будто на сцене играет, – играет, да еще и сам собой со стороны любуется, отставив ножку».
Паровозников вышел на обочину и принялся останавливать машину, Юлька стояла на бордюре, покачиваясь туда-сюда, совсем маленькая в кроссовках.
– Куда мы все-таки едем? – спросила Лена, когда они с Павлом приблизились.
– Не поверишь, но, кажется, действительно на кладбище, – фыркнула Юлька. – Похоже, у твоего опера крыша поехала.
«Интересно, что Андрей задумал? Явно не просто так он нас туда тащит. Не люблю загадки».
В машине ехали молча. Андрей на первом сиденье копался в телефоне, Юлька рассеянно смотрела в окно, а Павел, как-то незаметно завладев рукой сидящей рядом Лены, осторожно поглаживал ее пальцы и улыбался, думая о чем-то своем. Лена же прислушивалась к собственным ощущениям и понимала, что никакого особенного трепета, никакой дрожи в коленях от прикосновений Голицына не испытывает. И она знала, почему это происходит. Павел разительно отличался характером от Никиты Кольцова, и Лена понимала, что не сможет сломать себя и позволить ему быть главным. Он слишком очевидно ее обожает, слишком хочет, чтобы ей было хорошо, старается проявить заботу, а Лена к такому не привыкла. Причина разрыва с тем же Паровозниковым во многом крылась именно в этом – в неумении Крошиной принимать заботу от мужчины.
Машина остановилась напротив кладбища, Андрей расплатился, и все вышли. Из-за облаков неожиданно появилось солнце, стало жарко, и легкий ветерок, шумевший ветками старых тополей и берез, оказался очень кстати.
– Андрей, мы зачем сюда приехали? – не выдержала Лена.
– По делу, – коротко бросил он. – Юля, вы можете с Павлом Владимировичем по центральной аллее пока пройтись? Мы с Леной быстро в одно место заглянем.
Юлька поморщилась:
– А мы не могли с Павлом Владимировичем, скажем, в городе в это время погулять? Обязательно было сюда нас тащить?
– Знаете что, Юлия, а хотите, я вам покажу одну интереснейшую могилу? – вдруг оживился Голицын, беря Юльку за руку. – И целую легенду расскажу, вдруг вам пригодится в работе? Она о любви и предательстве.
– Ну, если только легенду… – Воронкова надела солнечные очки и послушно пошла вслед за Павлом по направлению ко входу на кладбище.
Лена проводила их взглядом и вдруг почувствовала, как смотрит на нее Андрей:
– Ты чего?
– Не могу понять – ты серьезно, что ли?
– Андрей, на сегодня мне загадок вполне достаточно. Хочешь что-то спросить – спроси напрямую.
– Хорошо, я спрошу напрямую. Ты с этим павлином всерьез встречаешься?
– Почему с павлином?
– Ты на вопрос ответь.
– А я должна? Ты меня на кладбище притащил, чтобы я тебе на вопросы отвечала? Что вообще происходит?
– На кладбище я тебя по делу привез. Но ты с собой прихватила этого индюка.
– Ты бы определился – индюка или павлина.
– Это без разницы, – мотнул головой Андрей.
– Я же не знала, что он придет, – начала Лена, но оборвала себя: – Что это? Я оправдываюсь? Кошмар… Да, мы с Павлом встречаемся – все, я ответила, можем делами заняться?
– Да, можем, – Андрей повернулся и пошел куда-то правее от входа.
Лена едва поспевала за ним, она очень боялась кладбищ, а потому хотела быть как можно ближе к Андрею. Ей постоянно казалось, что за спиной кто-то непременно стоит, и в каждом шорохе угадывалось что-то страшное. Она никак не могла преодолеть этот иррациональный страх, возникший еще в детстве.
– Андрей, подожди, пожалуйста! – взмолилась Лена, устав бежать вприпрыжку, и Паровозников сжалился, сбавил темп и взял ее за руку:
– Боишься, что ли?
– Боюсь, – честно призналась она, ухватившись обеими руками за горячую ладонь Паровозникова. – С детства боюсь кладбищ, такой ужас охватывает, а ты меня еще куда-то в самую глубь тащишь.
– Я не виноват, что сторожка смотрителя находится не на краю.
– А мы туда зачем идем?
– Проверить кое-что. Тебе, думаю, тоже будет любопытно.
Он замолчал, и Лена поняла, что больше он ничего не скажет – то ли сюрприз приготовил, то ли сам еще не совсем понимает, что происходит.
