Но в конце концов, после нескольких недель наблюдения за узниками, «классовая» ненависть, которую проявляло большинство караульных, утихла. С приходом весны царская семья завела огород, и те же самые солдаты помогали четырем великим княжнам вскапывать землю и сажать грядки овощей. {37} Поскольку они со дня своего рождения росли и воспитывались в окружении личного состава охраны императора, Анастасия и ее сестры быстро нашли общий язык с новым составом солдат, они подружились с ними и вели беседы об их семьях. В результате заболевания корью головы великих княжон были острижены наголо, и они не чувствовали никакого неудобства в том, чтобы снять шляпы и сфотографироваться вместе со своими стражниками во всем блеске царственных и сияющих на солнце лысых голов {38}. Но и притом что отношение к заключенным становилось мягче, тем не менее временами случались и нежелательные инциденты. В один из жарких летних вечеров Анастасия сидела на подоконнике и что-то вышивала, ее отец читал ей вслух. Внезапно в комнату вбежали солдаты: дело в том, что часовой, который нес патрульную службу вне здания, увидел, как арестованные подавали сигналы из окна вспышками зеленого и красного цветов. Романовы заявили, что им об этом ничего неизвестно, и проведенным расследованием вскоре было установлено, что случилось на самом деле: поскольку Анастасия, занимаясь своим вышиванием, много раз наклонялась вперед, она то открывала, то закрывала своим телом те две лампы с зеленым и красным абажурами, что стояли за ней {39}.
Так Анастасия провела все то лето – в происходивших от случая к случаю забавных, но мелких неприятностях, в уроках, в заботах об огороде и в неопределенности. Никто не ждал, что заключение в Царском Селе продлится долго. Ходили слухи, что семейству Романовых позволят вести тихую жизнь в Крыму в Ливадии, однако слухи оказались несостоятельными; также потерпел неудачу план отправить пленников в Англию, поскольку благодаря вмешательству и давлению короля Георга V правительство данной страны отказало в убежище Романовым – двоюродным и троюродным родственникам этого короля. К концу лета Александр Керенский, глава Временного правительства, стал во все большей степени опасаться того, что длительное присутствие Романовых в непосредственной близости от столицы может привести к катастрофе, и принял решение отправить их подальше от возможной опасности. Предупредив заключенных, что им скоро придется покинуть Царское Село, Керенский посоветовал им потихоньку собрать все, что они хотели бы взять с собой. Он не назвал места, куда их повезут, но он тем не менее сказал, что им следует взять с собой теплую одежду.
Вечером 12 августа, а это был тринадцатый день рождения цесаревича Алексея, императорская семья собралась в забитом багажом полукруглом зале, с нетерпением ожидая извещения о том, что поезд, который был подготовлен для них по приказу Керенского, подан на станцию. В прошедшие счастливые годы они собирались здесь, чтобы смотреть кинофильмы, и дети хихикали, увидев на экране чей-то многозначительный взгляд или выразительное трепетание ресниц, которое ускользнуло от внимания цензора; теперь этот зал превратился в место пыток, поскольку один, полный мучений час проходил за другим, а никаких известий не поступало. Предоставленные самим себе великие княжны собрались в одном углу зала и «заливались горькими слезами» в свете приближающегося утра {40}. Наконец, когда в Царское Село пришел рассвет, узники были посажены в колонну автомобилей и в сопровождении вооруженного конвоя отправлены на ближайшую станцию, где поезд, декорированный японскими флагами, чтобы сбить с толку революционеров, настроенных на немедленное отмщение, повез их на восток, в Сибирь.
Они ехали целую неделю. «I will describe to you who [how] we traveled» («Я опишу тебе, как мы путешествовали»), – писала Анастасия на своем далеком от совершенства английском: «We started in the morning and when we got into the train I went to sleap, so did all of us. We were very tiered because we did not sleap the whole night. The first day was hot and very dusty. At the stations we had to shut our window curtainse that nobody should see us. Once in the evening I was loking out of the window we stopped near a little house, but there was no station so we could look out. A little boy came to my window and asked: “Uncle, please give me, If you have got a newspaper”. I said: “I am not an uncle but an anty and I have no newspaper”. At the first moment I could not understand why did he call me “Uncle” but then I remembered that my hear [hair] is cut and I and the soldiers (which were standing next to me) laught very much. On the way many funy things happened, and if I shall have time I shall write to you our travell father on. Good by. Don’t forget me» {41}.
(«Мы выехали утром, и, когда мы сели на поезд, я легла спать, и так сделал каждый из нас. Мы были очень усталыми, потому что не спали всю ночь. Первый день был очень жарким и пыльным. На станциях мы были обязаны закрывать окна занавесками, чтобы никто не мог видеть нас. Однажды вечером я выглянула из окна: мы остановились возле маленького дома, но станции здесь не было, поэтому мы могли смотреть из окна. К моему окну подошел маленький мальчик и попросил меня: «Дяденька, пожалуйста, дайте мне газету, если она у вас есть». Я ответила: «Я не дяденька, я тетенька, и у меня нет газеты». Сперва я не могла понять, почему он назвал меня «дяденькой», но потом я вспомнила, что я коротко острижена, и я, и солдаты, стоявшие рядом со мной, очень долго смеялись. В дороге случилось много всего смешного, и, если у меня будет время, я напишу тебе о нашем дальнейшем путешествии. До свидания. Не забывай меня»).
Пунктом назначения царской семьи был Тобольск – небольшой далекий город в Сибири. Он был настолько далеким, что с ним не было железнодорожного сообщения, и последний отрезок пути узники проплыли по реке на пароходе, носившем название «Русь». На этом пароходе они проплыли мимо небольшой деревушки Покровское и издали увидели родную деревню Распутина, как это было когда-то предсказано им этим крестьянином {42}. С пленниками на берег сошли три их любимые собаки, сорок два человека придворных и прислуги, чьей обязанностью было обслуживание семейства, десятки дорожных чемоданов с упакованной в них одеждой, с альбомами с фотографиями, с картинами и памятными подарками, а также армейское подразделение численностью около трехсот вооруженных солдат под командой полковника Евгения Кобылинского; оно имело задачей охрану арестованной царской семьи {43}. Семейство также везло с собой бриллианты, жемчуг, сапфиры, изумруды, рубины и золото общей стоимостью более 14 миллионов долларов. Все это богатство было тщательно спрятано от любопытных глаз среди прочих вещей, и оно должно было обеспечить семейству безбедную жизнь в случае, если их вынудят покинуть страну {44}.
Дом губернатора, который стал местом заключения семьи Романовых в Тобольске, представлял собой большое двухэтажное здание, которое эти узники убрали и украсили, развесив на стенах свои любимые картины, ковры и другие элементы декора, привезенные из Александровского дворца {45}. Всех четырех великих княжон расположили в угловой комнате на втором этаже, «сделав ее совершенно уютной», как об этом писала Ольга Николаевна в своем письме к Анне Вырубовой. Здесь княжны спали на своих походных кроватях, расставленных вдоль стен, увешенных иконами, семейными фотографиями и снимками, напоминавшими о более счастливых днях на борту яхты «Штандарт» {46}. Но как бы ни был велик дом, в нем могла разместиться лишь малая часть той свиты, что последовала в ссылку вместе с семьей императора; другим придворным и слугам были предоставлены помещения в большой, богато украшенной вилле, которая носила название «Корниловский дворец» и располагалась прямо на противоположной стороне улицы. Однако когда сосланная императорская семья от случая к случаю заходила в дом, где разместились придворные, это вызывало возражения некоторых военнослужащих специального подразделения, обеспечивавшего охрану заключенных, и, чтобы умиротворить своих солдат, Кобылинский был вынужден обнести дом губернатора высоким частоколом {47}. Теперь Романовы стали настоящими заключенными.
