Говоря без обиняков, иногда кажется, что детали физической Вселенной отобраны таким образом, чтобы сделать жизнь возможной… Если прежде мы считали, что нам досталась типичная космическая сдача, набор карт произвольного достоинства, определенных случайным образом в пыли и хаосе Большого взрыва, то теперь нам потребуется серьезное объяснение.
«Серьезное объяснение», конечно, включает гипотезу о существовании Бога.
Однако для начала следует задаться вопросом, действительно ли физические константы укладываются в узкий диапазон, допускающий существование жизни и человека. Ответ – да, но только для некоторых из них. К константам, которые при небольшом изменении сделали бы жизнь – такую, какой мы ее знаем, – невозможной (кстати, здесь следовало бы обсудить смысл выражения «жизнь такая, какой мы ее знаем»), относятся: массы некоторых элементарных частиц (протонов и нейтронов), величины физических взаимодействий (сильного и электромагнитного взаимодействия, а также гравитации) и постоянная тонкой структуры (существенная для образования углерода). Если бы, к примеру, гравитация была слишком велика, планеты не могли бы существовать достаточно долго, чтобы на них развилась жизнь. Да и живые организмы были бы невозможны, поскольку сила тяжести их попросту раздавила бы. Масса протона составляет 99,86 % от массы нейтрона, и если бы она была хоть чуть-чуть меньше, звезды (в том числе и Солнце) не существовали бы, поскольку невозможен был бы питающий их ядерный синтез.
Наблюдение о том, что некоторые константы обязательно должны быть близки к их реальному значению, чтобы жизнь была в принципе возможна, называется слабым антропным принципом. Это заявление, кажется, несложно отвергнуть в качестве доказательства Бога. Если бы константы не были такими, какие они есть, нас бы не было, и мы не смогли бы их измерить. Разумеется, они должны быть совместимы с человеческой жизнью.
Но теисты утверждают не только это, они выдвигают так называемый сильный антропный принцип. Это та же самая слабая версия с дополнительным объяснением: константы, дескать, оказываются в узком диапазоне величин потому, что их поместил туда Бог. Далее говорится, что эти величины весьма маловероятны в диапазоне всех возможных значений физических констант, и поскольку их попадание туда в настоящий момент не поддается научному объяснению, то такое невероятное совпадение – свидетельство в пользу существования Бога. Это, конечно, все тот же аргумент из серии «Бог пробелов». Зиждется он на том, что мы не в состоянии сказать, чем определяются физические константы. Но поскольку принцип этот звучит авторитетно и затрагивает мудреные вопросы физики, недоступные среднему человеку, теисты часто его используют. Фактически это самое эффективное оружие в арсенале новой естественной теологии.
Но можем ли мы сказать наверняка, что наука никогда не сумеет объяснить эти физические константы? Разумеется, не можем. Мы не понимаем, почему они именно таковы, но потихоньку продвигаемся вперед, и данный концептуальный пробел, в котором, как говорят, может скрываться Бог, сокращается.
Даже о степени тонкой настройки невозможно говорить уверенно, потому что мы не знаем точно, насколько можно изменить те или иные константы, не сделав при этом жизнь невозможной.
Несомненно, массы протонов и нейтронов должны быть относительно близки к их нынешним значениям, но другим физическим константам нет нужды сохранять очень уж высокую точность. Космологическая константа и энтропия ранней Вселенной, к примеру, могли бы быть значительно выше, и это никак не помешало бы нашему существованию. Просто галактик во Вселенной было бы меньше, но их фундаментальные свойства остались бы прежними. Звезды по-прежнему существовали бы, как и пригодные для жизни планеты. В конце концов, Богу нужна была всего одна солнечная система, чтобы разместить на ней существ, которые будут ему поклоняться, так зачем создавать лишние миллиарды необитаемых планет?
Кроме того, мы не знаем, насколько маловероятны существующие константы. При таком заявлении принципиально важно допущение о том, что все значения констант равновероятны и могут изменяться независимо. Предполагается также, что в природе не существует глубоких и неизвестных нам принципов, которые каким-то образом вынуждают физические константы приобретать именно те значения, которые мы наблюдаем. Учитывая наше полное невежество в том, какая доля «пространства физических констант» может быть совместима с жизнью, мы попросту ничего не можем сказать о том, насколько невероятна на самом деле жизнь.
Доказательство существования Бога с использованием довода о тонкой настройке становится еще слабее оттого, что содержит оговорку «жизнь такая, какой мы ее знаем», то есть углеродная. Но существа, достаточно разумные, чтобы воспринимать Бога и поклоняться ему, не обязаны быть именно такими, каких мы знаем и любим: наше воображение ограничено тем, что нам известно. В принципе, могла бы быть жизнь, основанная, к примеру, на кремнии вместо углерода, жизнь, способная существовать при более высокой или более низкой гравитации, жизнь, возникшая мгновенно, а не в результате долгой эволюции. В конце концов, Бог авраамических религий всемогущ и потому мог тонко настроить жизнь на любую созданную им вселенную, вместо того чтобы настраивать вселенную на жизнь.
В самом деле, почему жизнь вообще должна основываться на материи? Для многих людей Бог – это человекоподобный дух, обладающий чувствами и неким сознанием. Неужели он не мог создать расу подобных себе нематериальных, но разумных существ – бестелесных созданий, лишенных всемогущества? В конце концов, любое существо, способное задавать физические константы, могло бы создать любую форму жизни, а про Бога уже сказано, что он создал души, то есть, по существу, бестелесные разумы. Почему же не ограничиться душами, зачем населять Землю материальными существами? Проблема в том, что мы просто не знаем, какие возможны формы гуманоидной жизни – здесь под «гуманоидной жизнью» я подразумеваю «сознающие себя разумные существа, созданные по образу и подобию Бога». Теисты тоже не в состоянии объяснить, зачем душам тела.
Но главное – существуют и другие объяснения пресловутой тонкой настройки, в которых не фигурирует Бог. Простейшее из них таково: если мы населяем единственную Вселенную, то нам просто повезло, что она обладает такими физическими константами, которые позволяют и поддерживают жизнь – такую, какой мы ее знаем. Иными словами, в бридже космологии нам выпала почти идеальная сдача – по крайней мере для углеродной гуманоидной жизни.
Шансы на такой расклад, однако, многократно возрастают, если наша Вселенная не единственная. В этом случае ситуация аналогична миллиарду вариантов раздачи разом. Концепция множественных вселенных естественным образом следует из нескольких популярных в настоящее время физических теорий, включая теорию струн и идею космической инфляции (очень быстрого расширения Вселенной сразу после Большого взрыва). Если эти теории верны, то независимых вселенных действительно может быть много. Более того, физические константы в них могут различаться. Если это так, то вполне вероятно, что в некоторых вселенных физические константы окажутся подходящими для развития знакомой нам жизни, – и нам, представьте себе, повезло появиться в одной из них. Если вариантов раздачи очень много, то и идеальный, или близкий к нему, вариант вполне вероятен.
