По мере роста империи ссыльные отправлялись по всем возможным направлениям. Во второй половине XVI века, когда ссылали прежде всего политических деятелей, попавших в опалу, ссыльных принимали города и монастыри центра (Ярославль, Углич) и Севера, пермские и вятские земли. В XVII веке основным направлением стала Сибирь: Томск, Уфа и Тобольск, «дальние сибирские города» и места «на Лене». Но существовали и другие направления: города южного рубежа от Белгорода до Киева; Казань и поволжские города вплоть до Астрахани; Двина и дальние северные места, такие как Пустоозеро, Холмогоры, Кольский острог; Северный Кавказ – Терки. Указ 1683 года, например, требовал, что если землевладелец не желал брать обратно беглого холопа, то того следовало сослать «в Сибирские, и в Низовые, и в Украйные дальные городы, и в Уфимские пригороды»
[663].
Куда бы ни направлялись ссыльные, их доставка представляла серьезные трудности для государственных учреждений с точки зрения логистики. На каждом этапе пересылки необходимые средства приходилось запрашивать у местных властей. Некоторые ранние указы определяли нормы содержания преступников по пути в Сибирь: алтын денег и поденный корм (1632)
[664]. Наем подвод для пути в Сибирь никогда не был простым делом. В указе 1696 года было объявлено, что платить за это из Сибирского приказа не годится, потому что в летнее время, когда едут ссыльные, в нем нет необходимых денежных доходов (ясачная мягкая рухлядь поступала зимой). Поэтому впредь предписывалось прогонные и кормовые деньги на ссыльных до Верхотурья платить из того приказа, где их судили. Кроме того, верхотурскому воеводе было велено «для тех ссыльных людей… построить двор со стоячим тыном и поставить в нем сколько изб пристойно». Местное население жаловалось на тяготы, сопровождающие отправку ссыльных: например, в сентябре 1682 года сольвычегодские и яренские крестьяне и посадские люди били челом, прося освободить их от поставки судов под ссыльных. Пойдя навстречу их просьбам, Москва поменяла маршрут ссыльных на Камский речной путь
[665].
Ряд дел, относящихся к 1680-м годам, демонстрирует сложность логистической ситуации. В 1685 году переяславль-рязанский крепостной был приговорен к вечной ссылке на Терек (на Кавказе) за какое-то (неназванное) преступление. Путь его лежал из Переяславля через Нижний Новгород и Астрахань на Терек. В транспортировке принимали участие Стрелецкий приказ (начавший дело и руководивший доставкой приговоренного в Нижний) и Новгородская четверть (в которой дело было решено и которая взяла на себя оставшуюся дорогу). Подобным же образом в 1687 году посадский человек с Кольского полуострова был осужден в Москве за злоупотребления: он украл хлебные запасы и деньги таможенной казны и оскорбил целовальника. В приговоре, направлявшем его в ссылку в Пустозерск, подробно расписан предстоящий ему маршрут: Москва – Переславль-Залесский – Ярославль – Вологда – Тотьма – Устюг Великий – Двина – Кевроль – Мезень и, наконец, Пустозерск, всего более 1600 км до Белого моря. В указе 1692 года Стрелецкому приказу описаны трудности конвоирования ссыльных, которых следовало везти в ножных кандалах и наручниках «с великим береженьем». Нерадивых провожатых, если порученные им ссыльные бежали в пути, следовало самих, бив кнутом, сослать в те города, куда они везли осужденных; их жен и детей нужно было доставить к ним туда
[666]. Во всех этих случаях требовалось приложение сил сразу нескольких приказов и местных сообществ, расположенных по дороге.
Путешествие было настолько тяжелым, что Ф.Г. Сафронов оценивает долю достигших места назначения от направленных в Восточную Сибирь только в 70–75 %. По пути люди могли заболеть и остаться на полпути на излечение, умереть или бежать. Кроме того, кого-то могли задержать воеводы для выполнения тех или иных работ. По прибытии ссыльные требовали надзора. Какие трудности это подразумевало, видно из наказа туринскому воеводе (октябрь 1673 года). Его информировали о территориальном размещении различных групп ссыльных в Сибири. В 1671/72 и 1672/73 годах в Тобольск (ок. 2250 км от Москвы) были сосланы запорожские казаки, которые затем были распределены по разным городам и записаны в пешую казачью службу. Но в октябре 1673 года одна из этих групп бежала из Тобольска; вследствие этого прежние распоряжения были пересмотрены, и оставшихся запорожцев было велено изъять со службы и держать скованными в тюрьме. Другие группы ссыльных (астраханцы и воронежцы), считавшиеся более достойными доверия, должны были быть отданы на поруки, а по кому порук не будет, тех «начальным людям… беречь и пересматривать понедельно, чтоб они никуда не ушли и были все в лицах». Если кто-то из них заслужил репутацию преступника, того следовало «метати в тюрьму ж». Специальное указание туринский воевода получил о сыске любых беглых ссыльных во вверенной ему области, а по поимке – об отправке их в Тобольск, где тамошнему воеводе велено бить их кнутом и ссылать в «дальние Сибирские городы». Воеводы должны были пересмотреть и переписать всех ссыльных с 1661/62 года и убедиться, что они остаются на назначенных им местах
[667].
Две указные грамоты воеводам сибирских городов демонстрируют напряженность, присущую этой системе. Иркутскому воеводе было велено напомнить ссыльным, что многие из них еще живут на свете только благодаря царской милости, заменившей им казнь изгнанием, что им даны земли, угодья и ссуды. За это они должны «показать» «смирное житие», как те, кто «себя и жен и детей своих своею работою питают, и… на дачи служилым людем всякие подати платят без всякой противности». В то же время воевода не должен был посылать ссыльных за пределы города, «и к Москве отнюд не отпускать… и из пашенных в служивые и ни в какие чины и в посад не верстать». Ссыльных, живущих «по християнской должности воздержно», воеводе следовало поставить надзирать за другими и иметь к ним «всякую ласку». В то же самое время тюменскому воеводе в Западной Сибири пришлось столкнуться с переизбытком ссыльных. Он доносил, что в его распоряжении нет ни достаточно земли, ни служебных должностей, чтобы верстать новоприбывающих ссыльных, и что многие из них живут преступной жизнью и их невозможно контролировать. Сибирский приказ на это только порекомендовал усилить меры надзора и следить, чтобы всякий ссыльный жил «на указном своем месте» и выполнял свою работу; с этой целью следовало мобилизовать старост, приказчиков и жителей Тюмени, слобод, деревень и острожков на надзор за ссыльными. Если ссыльный откажется работать, его следует заклеймить «розожженным железом» на видном месте и сказать, «чтоб… жил смирно» под страхом смертной казни за дальнейшее неповиновение
[668].
