Гоззо вышел из вагона в сопровождении Дмитро и часового. Последний немного согрелся, перестал дрожать, нагло сплюнул себе под ноги и процедил:
– Ходють тут всякие…
* * *
В расположение своей группы в лесу Гоззо пришёл мрачный и озлобленный. Подойдя к лошади, он расстегнул вьючный мешок. Остальные «геологи» обступили его, но вопросов никто не задавал. У них это не было принято.
– Переговоры прошли неудачно, – сказал Гоззо. – По-хорошему и тихо с ними ничего не получится.
– Значит, будет по-плохому, – констатировал один из диверсантов.
– Именно так! На рассвете готовимся к штурму, – скомандовал Гоззо. – Пулемёты на фланги. Огонь по моему первому выстрелу. Перебьём тех, кто будет рыпаться. Остальным предложим сдаться. Как только сложат оружие, перебьём и этих.
Диверсанты не заставили себя долго ждать и принялись вытаскивать из поклажи боеприпасы, собирать пулемёты.
* * *
А в это время в логове лесных бандитов Тарас Тимофеевич открыл дверь сарая, в котором сидели его пленники, и «миролюбиво» сказал:
– Надо мне было, хлопцы, с того начать, что сразу в болоте вас всех утопить.
Потом он подошел к сколоченной из досок лавке, на которой сидел Кошкин.
– А ну, подвинься.
Кошкин подвинулся, и главарь уселся рядом.
– Слушай, тут за танками твоими покупатель пришёл.
– Какой такой покупатель? – не понял Михаил Ильич.
– Сам не знаю. И что скажешь? Продавать?
Кошкин вопросительно посмотрел на главаря бандитов. Потом переглянулся с остальными. Все явно не понимали, о чём идёт речь.
– И всё же, что за покупатель?
Тарас Тимофеевич пожал плечами:
– Да шут его знает. Я вот тебя и хотел спросить. Такой… Как бы сказать… Молодой, наглый, деньгами швыряется. Мои, говорит, танки. Продавай, а то, говорит, убью.
Кошкин покачал головой:
– Вы это серьёзно?
Маркин усмехнулся и достал из кармана деньги.
– Видал. Залог мне оставил.
Кошкин пребывал в совершенном недоумении и, как ни силился, не мог понять, что бы это значило. И в это время в разговор вступил Пётр Мизулин.
– Вот, Михаил Ильич. А вам всё казалось, что у нас врагов мало.
Главарь бандитов резко повернулся к нему:
– Что за враги? Кто такие?
– Да кто же их разберет, папаша, – ответил лейтенант, – из вашей-то тюрьмы?!
– А ты предположи, – не унимался Тарас Тимофеевич.
– Да какая разница?! Враги! Эти танки позарез нужны нашей стране, и завладеть ими может хотеть только враг. Скрытый, тайный враг, а потому ещё более опасный и коварный…
– У таких, как ты, все кругом враги, – сказал Тарас Тимофеевич. – Сначала с немцами воевали, потом сами с собой начали… Сколько народа зазря перебили! И что, стали жить лучше? Построили ваше светлое будущее?
– Строим!
– Двадцать с лишним лет уже строите, да простой вещи не понимаете: построить светлое будущее человечества без Бога, без веры – невозможно.
– Зато ты, папаша, тут отлично устроился…
– Как сумел, так и устроился. Живём себе потихоньку. Во всяком случае, своих не обижаем. А если чужое порой отнимаем, то и ваша власть этим всегда занималась… Научила…
* * *
По команде Гоззо двое диверсантов ударили с двух сторон из пулемётов. Под прикрытием их огня остальные перебежками стали приближаться к лесному городку из железнодорожных вагонов.
План Гоззо был предельно прост: обрушить на бандитский лагерь в Волчьей Дубраве всю мощь пулемётно-автоматного огня, смять бандитов, а когда пройдёт напряжение первых жутких минут нападения, пустить в ход штык-ножи. Раненых было решено не оставлять, пленных не брать.
Застигнутые врасплох бандиты принялись суматошно отстреливаться из обрезов и винтовок. Кругом свистели пули, летели щепки и куски разбиваемой утвари. Бандиты погибали один за другим. В конце концов, диверсанты были лучше обучены и лучше вооружены, но бандитов было значительно больше. К тому же элемент неожиданности быстро прошёл. Люди Маркина, хоть и были теми ещё вояками, сражались как одержимые за свою жизнь, они лучше знали местность, и это давало им преимущество.
Гоззо предусмотрительно залёг вторым номером в пулеметном расчёте, в укрытии. Первый номер стрелял, не переставая. Шли выстрелы и в ответ, и несколько пуль впились в деревянное перекрытие над самой головой Гоззо.
Диверсантов было мало, но они тщательно поливали свинцом пространство впереди себя.
Пули продолжали дырявить доски «тюрьмы». Кругом – суматоха, пальба и крики. Бандиты, охранявшие сарай, лежали тут же и отстреливались через щели.
Никто никому не предлагал выйти из укрытия и бросить оружие. Снаружи стреляли, по-видимому, не для острастки. Лесные бандиты вели огонь в ответ, но едва ли попали в кого-нибудь, так как атаковавших не было видно.
Огонь снаружи всё усиливался. Ударила ещё одна длинная пулемётная очередь. Пули прошили стены сарая, во все стороны полетели щепки и куски дерева.
Тарас Тимофеевич длинно выругался, и смысл его слов означал примерно следующее:
– Надо было вас сразу утопить… Вместе с вашей техникой… А теперь – да чёрт бы всех побрал…
Очередная очередь резанула по стене сарая. Успев грохнуться в пыль, главарь бандитов проворно пополз в угол.
– Испугался, папаша? Кишка тонка воевать по-настоящему? – ехидно усмехнулся лейтенант Мизулин.
Кошкин залёг рядом с Маркиным на полу вагона.
На короткое время выстрелы прекратились.
– Выпускай нас, атаман, – сказал Кошкин. – Перебьют они твоих. А мы добежим до машин и подсобим тебе решительным манёвром.
«Батя» рявкнул в ответ:
– Лежи!
Находившийся рядом Кайрат поддержал Михаила Ильича:
– Из орудия жахнем, отец!
– Так я вам и поверил, – злобно прошипел Тарас Тимофеевич.
– Да какие варианты тут ещё могут быть?! – взорвался Кошкин. – Смотри сам, других вариантов нет!
Маркин ещё продолжал сомневаться.
Но тут пулемётная очередь прошила стенку вагона в нескольких сантиметрах от него. Лежа на соломе, Тарас Тимофеевич посмотрел на пробоины и насчитал их целых девять.
А Кошкин лишь неловко махнул рукой:
– Ладно. Чего я, действительно. Давай здесь помирать. Нам-то всё равно…
Тарас Тимофеевич Маркин был далеко не дурак и многое пережил на своём веку. В любом случае, помирать ему явно не хотелось, но он видел, как один за другим погибают его люди. И к нему, видимо, наконец пришло осознание, что у него действительно нет иного выбора.
