* * *
В тот же день в экспериментальном ангаре завода с Кошкиным пытались спорить его ближайшие коллеги по работе Александр Морозов и Николай Кучеренко. Дискуссия у них выдалась горячей, и каждый говорил то, что считал нужным, не опасаясь за последствия. Это были люди, доверявшие друг другу, увлечённые одним делом и понимавшие всю его важность. Но и Морозов с Кучеренко сомневались и пытались что-то объяснить Кошкину. Но тот лишь отмахивался:
– Запрещаю грузить экспериментальные образцы на платформы… Тэ-чэ-ка! Вот что там написано! Вы согласны?
– Согласны.
– А своим ходом ехать никто не запрещал!
– Не запрещал.
– Вот и поедем.
– Михаил Ильич… Но мы же понимаем… И потом – своим ходом в Москву? Да это же тысяча вёрст? – кипятился Александр Морозов.
– Да это несерьёзно, – поддерживал его Николай Кучеренко.
– А что тут такого? – не унимался Кошкин.
– Такого ещё не было никогда. Танки не выдержат нагрузки.
– Это у меня с вами сердце не выдержит нагрузки! Да и нет там никакой тысячи вёрст, не придумывайте.
– Ну, хватит, Михаил Ильич!
– Чего хватит? Заодно как раз недостающий пробег намотаем…
– Я с вами! – вдруг раздался голос откуда-то появившейся Лиды Катаевой.
Это была молодая девушка, комсомолка, но при этом уже дипломированный инженер, работавший в заводском подразделении, отвечавшем за бронирование танков. Эта недавняя воспитанница ремесленного училища была рыженькой, вихрастой, отличалась карими горячими глазами с прищуром, приятным голосом, отличным спортивным телосложением. Несмотря на возраст, она обладала высокой квалификацией и всегда с жаром принималась за любую порученную ей работу. По сути, один у неё был недостаток: уж больно Лида была дотошной и суетливой там, где нужно сохранять спокойствие.
– Куда с нами?! – перебил её Кошкин. – Идите работать, Катаева. Никто пока вообще никуда не едет…
* * *
Ближе к ночи состоялось ещё одно совещание, на котором вокруг большого стола, освещённого лампой, собрались Михаил Кошкин, Александр Морозов, Николай Кучеренко и директор танкового завода Юрий Максарёв. Рядом сидел лейтенант НКВД Пётр Мизулин, прикомандированный к заводу с того момента, как его охрану усилили, разместив на его территории взвод автоматчиков отдельного полка войск НКВД.
Главный конструктор развернул на столе карту масштаба 1:500 и показал пальцем:
– Это Харьков. А вот это Москва.
– Без малого восемьсот километров, – задумчиво почесал затылок инженер-конструктор Кучеренко.
– Есть такое дело, – кивнул головой Кошкин. – Но мы же на танках, а они проходимые, так что кое-где можно будет и срезать.
– На каждый танк – полторы тонны дизеля, это минимум, – констатировал инженер-конструктор Морозов.
Главный конструктор вновь согласно кивнул:
– Дополнительные баки повесим на броню. Плюс возьмем один «ЗиС» и забьём его под самую крышу.
– Там, если что, по дороге будут Курск, Орёл, Тула, – подхватил Кучеренко. – Дозаправку можно, в принципе, организовать.
– Расход масла практически отсутствует…
– Проверим тактико-технические и эксплуатационные показатели танков. Определим максимальный километраж машины без дозаправки баков, максимальные скорости движения на разных передачах…
– Это очень важно… Только всё надо будет внимательнейшим образом фиксировать, как на испытаниях…
– Надо не забыть взять с собой специальные воронки и шланги…
Максарёв с сомнением посмотрел на карту и задумался.
– Хорошо, – пробормотал он. – Допустим, это получится…
– Лучше допустить, что может не получиться, – уточнил Кучеренко.
Но директор завода его не послушал:
– Подождите, – сказал он, обращаясь к Кошкину, – сколько дней вы планируете на такой пробег?
– Всё спланировали за нас. Дата смотра утверждена?
– Утверждена.
– Так вот – надо успеть. Сутки на подготовку. Семь дней в пути – с учётом остановок на возможный ремонт. Тихонько. Никакого риска и никаких приключений.
– Так-то оно звучит, вроде бы, неплохо, – с сомнением в голосе произнес Кучеренко.
– Это если без приключений, – продолжил его мысль Максарёв.
А Морозов перевел разговор в другую плоскость:
– Плюс тут как минимум в том, что это настоящие полевые испытания новых танков. Они нам всё равно, кровь из носа, нужны.
– Есть такое дело! – оживился Кошкин. – А в данном случае – вообще сплошные плюсы. И тебе пробег необходимый, и демонстрация возможностей новейшей советской техники и кроме того… Поймите, каждая машина, каждый танк, каждый двигатель имеют свои уникальные особенности. Их нельзя узнать заранее, их можно выявить только в процессе повседневной эксплуатации.
– Экстремальной эксплуатации…
– Да – в процессе экстремальной эксплуатации. И так даже лучше. Вот мы про свой новый танк всё и узнаем! Согласитесь, что это лучше сделать до реального боя, и для этого надо использовать любую возможность.
Скептически настроенный Николай Кучеренко усмехнулся.
– А что тут смешного? – повысил голос Кошкин. – Такое расстояние – своим ходом. Это какому танку вообще по силам? Да ещё с такой бронёй.
– Мы даже пока не знаем, – сказал Морозов, – по силам ли это нашему танку.
– Да всё ты знаешь, Сан Саныч! – хлопнул его по плечу Кошкин. – Не надо только вот этого сейчас… И на смотре мы точно будем! Где тут минусы? И думать нечего.
Неожиданно из тени раздался голос молчавшего до этого лейтенанта Мизулина:
– Минус в том, Михаил Ильич, что вы, извините, ради своих амбиций хотите погнать через полстраны два секретных образца военной техники. Таким образом, вы собираетесь подвергнуть риску не только вложенные в разработку народные средства, но и соображения государственной безопасности. Без приказа сверху моё ведомство на такое согласия не даст.
Кошкин спокойно выслушал его и глубоко вздохнул:
– Насчёт амбиций вы правы, Пётр Андреевич. И насчёт приказа, кстати, тоже.
Москва. Кабинет генерала армии Жукова
Тишину скупо обставленного кабинета Георгия Константиновича Жукова разорвал телефонный звонок. За операцию на Халхин-Голе Жуков к тому времени уже удостоился звания Героя Советского Союза и получил чин генерала армии. Он поднял трубку.
Через минуту он удивленно спросил:
– Вообще своим ходом? По шоссе…
Потом уточнил:
– А как? По бездорожью? Напролом что ли прямо? То есть? А они так смогут?
