Ленивые мухи вились под потолком, иногда застревая в плафоне, и громко ударяясь своими жирными телами о его стенки, бесполезно пытаясь вырваться из внезапно сковавшей тюрьмы. Паук в углу с грустью и завистью наблюдал многочисленными глазами за столь умелой ловушкой, созданной человечеством. Его паутина одиноко высилась в самом верху этого ограниченного пространства. Тоненькая, крепкая, едва заметная, но пока терпевшая абсолютное поражение от дьявольски привлекательного и изумительно ослепительного источника света. Совсем как Тошина мрачная суть, блекнущая пред великолепием Дмитрия. Вот и она попалась в его сети, отвергая Домова. Попалась себе на беду…
Кошка никак не могла успокоиться где-нибудь и то и дело ходила туда-сюда по поскрипывающим от ее лапок старым половицам выцветшего паркета. Кири, обнимая не горевшую лампу, пристально следила за ней, будто это было ее секретным и очень важным заданием. Тоша по-прежнему бездвижно лежал на диване…
Черные глаза то закрывались, то бесцельно глядели наверх, но лицо, которому они принадлежали, было одинаково бесстрастно.
Тикали часы, время медленно приближалось к ночи.
Вдруг Антон резко шевельнулся, что было достаточно неожиданно, ибо стало даже как-то привычно, что его тело безжизненно покоилось, вытянувшись во весь рост. Кири вздрогнула. Домов повернул голову и прищурился…
— Все-таки как глупо… — сказал его низкий с хрипотцой от сонливости голос.
И последнее, что девушка увидела, была его коварная улыбка, так как уже через секунду он стремительно вскочил и хлопнул ладонью по выключателю.
Кири зажмурилась от страха, противная темнота поселилась в комнате, вызывая из своих недр тех, кого она так боялась. Теперь девушка была уверена, что она даже слышала шорохи, что они издавали. Ее пальцы сжали лампу сильнее, будто от этого она могла загореться. Сердце в груди бешено стучало.
Шум стал явнее. Что-то упало. Звуки ударов вторили стуку в ее висках. Демоны приближались. Девушка осознавала эту ужасную правду, и по лбу ее стекала струйка пота, медленно приближаясь к маленькому носику, выпускавшему воздух судорожными порциями. Да, они уже были в комнате, здесь, рядом, протягивали к ней свои крючковатые пальцы, жаждали высосать из нее жизнь своим смертельным, болезненным прикосновением, растворить ее в своих черных безликих душах… Вот-вот… вот уже они доберутся до нее…
Кири почувствовала касание. Она ждала этого и была к нему готова. Она знала, что оно принесет ей погибель. Что его холод скует ее сердце, и жизнь ее покинет тело, следуя к тому, кто был носителем этого прикосновения. Но внезапно девушка поняла, что вместо этого, вместо ужаса и страдания, вместо вечных адских мук, оно несло ей совсем иное — покой и спасение.
Мгновение, и Кири была полностью охвачена теплом чужого тела, защищавшего ее, заслонявшего от тьмы. Она услышала непонятный скрежет, почувствовала движение, и ее лампа вновь засветилась, прорывая пугающий мрак.
Рядом с девушкой сидел Антон, одной рукой обнимая ее, а другой все еще продолжая вкручивать новую лампочку в светильник, что она держала в руках. Отсветы на его лице словно раскрывали его настоящую сущность, и демонические глаза глядели жутко и весело, но Кири не пугало это, и она чувствовала, как страх уползает, прячась в углах от яркого света, победившего его. И те призраки, что сгущались над ее головой, растворяются в жарком воздухе, покидая их, оставляя вдвоем.
Однако девушка удивилась, они были в комнате не одни…
Блики падали на стены, на пол, на немногочисленную мебель, при этом также освещая незнакомые бездыханные тела, просто заполонившие комнату. Рядом с ними валялось какое-то оружие. Кое-где отливали стальным блеском кровавые пятна. Кири оглядывала этот могильник с удивлением, но не страхом.
Тоша встал и потянулся.
— Извини, давно надо было заменить, я еще днем купил, — сказал он, показывая на светильник, и улыбнулся. — Лампа бесполезна, если она не светит, верно?
Девушка кивнула.
— Что ж, — Антон дернул плечом. — Если она решила так…
Он подошел к ближайшему из трупов и вынул из его тела один из своих метательных ножей. По металлу стекала алая струйка.
— Вы всегда играете белыми, — услышала Кири голос Домова, в котором перемешались усталость, недовольство и одновременно удовольствие. — Но на сей раз вы начали с неверного хода…
ОНА САМА ТАК РЕШИЛА ЗА МЕНЯ
Кири довольно улыбалась, глядя, как пальцы ее ног сгибаются и разгибаются, осязая при этом чуть шероховатую поверхность бардачка старой Тошиной машины. Девушка, похоже, привыкла к ней и уже не боялась, как раньше, сидеть в замкнутом и таком незнакомом пространстве. Тем более что теперь в ее руках снова светила лампа и Антон сидел рядом, такой уверенный и излучающий спокойствие. Встречные огни тоже больше не пугали ее, ей даже нравилось следить за тем, как они проносятся мимо них, меняют цвет с белого на красный и гаснут где-то вдалеке.
Сидя вот так, в несколько странном положении для автомобиля, она выглядела совсем как ребенок и была так же наивно мила. Домов иногда бросал на нее свой взгляд, и все не переставал дивиться тому, кем на самом деле она была, и оттого, кем она на самом деле была — ее необоснованным страхам. И больше всего его занимала та ирония, что каждой ночью, во сне его и правда окружало то, чего она совершенно напрасно боялась наяву.
На одном из светофоров Антон полез в карман за сигаретами, но вместо них нашел там леденец. Да, совсем забыл! Он протянул сладость Кири.
— Вкусно? — спросила она.
— Угу, — подтвердил Тоша.
Девушка схватила предлагаемое, но тут же замерла.
— А у тебя есть? — спросила она.
— Нет. Только один.
— Тогда мне не надо, — Кири положила леденец ему на ногу.
— Что за глупости? — Антон вернул ей его. — Ешь. Это для тебя, а я не хочу.
— Почему? — карие глаза широко распахнулись. — Ты же сказал, что это вкусно!
— Да просто мне не хочется, и все.
Малышка нахмурилась. В этом своем смятении она выглядела премило.
— Я поделюсь! — радостно воскликнула девочка, словно догадавшись о причине отказа, и принялась разворачивать конфету.
Антон покачал головой, улыбнувшись.
— Кири, если я кое о чем тебя попрошу, ты сделаешь?
Девочка прекратила шуршать и уставилась на Домова. Она вдруг сделалась серьезной и даже как будто взрослее. Подумав немного, она кивнула.
Антон улыбнулся сам себе…
В полумраке комнаты, освещенной лишь настольной лампой и беззвучным оком телевизора, демонстрирующим ночные новости, виднелось осунувшееся лицо усталого человека. В душном воздухе витал аромат травяного чая и непривычного для этого кабинета дыма сигарет. И как воплощение этого на столе стояла кружка с зеленой жидкостью и пепельница, полная окурков и поломанных сигарет. Вывалившийся из них никотиновый мусор был рассыпан рядом, пачкая идеально чистую поверхность и разбросанные на ней бумаги.
