Если бы вы проезжали по этому шоссе двадцать лет назад (а шоссе I-81 за прошедшие годы почти не изменилось), вас вполне мог бы обогнать кабриолет Triumph Spitfire с особым заказным номером — 007 IJG. Номер принадлежал Ирвингу Гуду — заслуженному профессору статистики, прибывшему в Блэксбург в 1967 г. Номер «007» отсылал, естественно, к Яну Флемингу и секретной работе самого Гуда в качестве дешифровщика в Блетчли-парк (Англия) во время Второй мировой войны. Взлом системы шифров, которой пользовались вооруженные силы Германии, внес существенный вклад в поражение держав «оси». В Блетчли-парке Гуд работал с Аланом Тьюрингом, которого называют отцом современной вычислительной техники (он же — создатель одноименного теста, о котором шла речь в главе 4), и участвовал в создании и программировании одного из первых электрических вычислительных устройств.
В Блэксбурге Гуд считался знаменитостью — его жалованье было выше, чем жалованье президента местного университета. Он всегда был неравнодушен к числам и сразу заметил, что приехал в Блэксбург в седьмом часу седьмого дня седьмого месяца седьмого года седьмого десятилетия, а поселили его в седьмой квартире седьмого квартала местного жилого комплекса. Гуд говорил друзьям, что Бог посылает подобные совпадения атеистам, таким как он, чтобы убедить их в своем существовании.
«У меня есть не до конца оформленная идея, что Бог посылает человеку тем больше совпадений, чем больше тот сомневается в его существовании, предоставляя таким образом свидетельства, но не заставляя верить, — говорил Гуд. — Когда я поверю в эту теорию, совпадения, надо понимать, прекратятся».
Я ехал в Блэксбург, чтобы расспросить о Гуде его друзей (сам он недавно умер в возрасте 92 лет). В основном мне хотелось узнать, как Гуд пришел к идее интеллектуального взрыва и возможен ли такой взрыв на самом деле. Концепция интеллектуального взрыва стала первым крупным звеном в цепочке, которая в конце концов породила гипотезу сингулярности.
К несчастью, в обозримом будущем любое упоминание Технического университета Вирджинии будет вызывать в памяти устроенную здесь бойню. 16 апреля 2007 г. старшекурсник Сёнг-Ху Чо, специализировавшийся на изучении английского языка, убил тридцать два студента и сотрудника университета и ранил еще двадцать пять человек. Это самое кровавое преступление стрелка-одиночки в истории США. Если говорить коротко, то сначала Чо застрелил студентку-младшекурсницу в общежитии университета (в корпусе Эмбер Джонстон), а затем и студента, который пытался ей помочь. Два часа спустя Чо начал бойню в инженерном корпусе (Норрис-холле) университета, в котором и пострадало большинство людей. Прежде чем начать стрельбу, Чо накрепко запер тяжелые дубовые двери корпуса, чтобы никто не мог убежать.
Когда давний друг и коллега-статистик Гуда доктор Голд Хольцман показал мне бывший кабинет Гуда по другую сторону зеленой лужайки Дриллфилда (там когда-то располагался военный плац университета), я обратил внимание на то, что из окон кабинета вдалеке виден Норрис-холл. Но к моменту трагедии, сказал мне Хольцман, Гуд был уже в отставке. Он находился не в кабинете, а дома, может быть, рассчитывал вероятность существования Бога.
По словам доктора Хольцмана, незадолго до смерти Гуд увеличил эту вероятность с нуля до одной десятой. Сделал он это потому, что как статистик был давним последователем Байеса. Основная идея байесовской статистики, названной в честь математика и священника XVIII в. Томаса Байеса, состоит в том, что вычисление вероятности некоего утверждения можно начинать с того, во что вы лично верите. Затем эту веру следует подправлять в зависимости от новых данных, подтверждающих или опровергающих ваше утверждение.
Если бы первоначальное неверие Гуда в Бога осталось стопроцентным, то никакие данные и даже явление самого Господа ничего бы не изменили. Поэтому, чтобы быть верным байесовскому подходу, Гуд ввел небольшую положительную вероятность существования Бога; это позволяло ему быть уверенным, что новые данные, если таковые появятся, не останутся неучтенными.
В работе 1965 г. «Размышления о первой ультраразумной машине» Гуд изложил простое и элегантное доказательство, которое часто упоминается в дискуссиях об искусственном интеллекте и сингулярности:
Определим ультраразумную машину как машину, способную намного превзойти любую интеллектуальную деятельность человека, каким бы умным он ни был. Поскольку конструирование машин — одно из интеллектуальных действий, ультраразумная машина способна конструировать все более совершенные машины; затем, бесспорно, произойдет "интеллектуальный взрыв", и человеческий разум останется далеко позади. Таким образом, первая ультраразумная машина — это последнее изобретение, которое потребуется от человека…
Известно три проработанных определения сингулярности — первое из них принадлежит Гуду и приведено выше. Гуд никогда не использовал термин «сингулярность», но его постулат о том, что сам Гуд считал неизбежной и позитивной вехой в истории человечества, — об изобретении машин умнее человека, — положил начало дискуссиям о сингулярности. Перефразируя Гуда, если вы построите сверхразумную машину, она будет лучше человека справляться со всем, для чего мы используем свой мозг, в том числе и со строительством сверхразумных машин. Поэтому первая такая машина запустит интеллектуальный взрыв — стремительный рост интеллекта, — по мере того как будет раз за разом совершенствовать себя или просто строить машины умнее себя. Эта машина или машины оставят мощь человеческого разума далеко позади. После интеллектуального взрыва человеку уже не нужно будет ничего изобретать — все его потребности будут удовлетворять машины.
Этот абзац из работы Гуда справедливо находит место в книгах, статьях и очерках о сингулярности, будущем искусственного интеллекта и его рисках. Но две важные мысли почти всегда почему-то остаются за рамками дискуссии. Первая мысль сформулирована в первом же вводном предложении статьи. Она великолепна: «Выживание человечества зависит от скорейшего создания ультраразумной машины». Вторая мысль — часто опускаемая вторая половина последнего предложения процитированного абзаца. Последнее предложение наиболее часто цитируемого отрывка из Гуда следует читать с полным вниманием:
Таким образом, первая ультраразумная машина — это последнее изобретение, которое потребуется от человека, если, конечно, эта машина будет достаточно сговорчивой, чтобы сообщить нам, как можно ее контролировать (курсив мой. — Авт.).
Эти два предложения рассказывают нам кое-что важное о намерениях Гуда. Он считал, что у нас, людей, столько сложнейших неотложных проблем — гонка ядерных вооружений, загрязнение окружающей среды, войны и т. п., — что спасти нас может только высочайший интеллект (выше нашего), который воплотится в виде сверхразумной машины. Второе предложение говорит о том, что отец концепции интеллектуального взрыва остро чувствовал опасность: создание сверхразумных машин, даже если они необходимы для выживания человечества, может обернуться против нас. Возможность удерживать сверхразумную машину под контролем — вовсе не данность, говорит Гуд. При этом он не считает, что мы сами придумаем, как это делать, — машина должна будет нас научить.
