Джон Бартон обратил внимание на удивительно простую особенность языка Шекспира: «Краеугольный камень и жизнь языка заключается в односложных словах. Полагаю, так было и у Шекспира. Возвышенные слова и речи он создает для того, чтобы низвергнуть их затем с помощью простых слов, дающих им объяснение. Это как making the multitudinous seas incarnadine, making the green one red (буквально – «широкие морские просторы окрашивая в багряный цвет, делая зеленое красным»
[16]). Сначала высокий стиль, следом – простое и ясное определение. В основе, в самой сути Шекспира, если слушать его для актерского исполнения, мы обнаружим, что величайшие строки – зачастую самые поэтические – написаны односложными словами. Глубокие чувства, по-видимому, передаются именно односложными словами. Его стиль отмечен словотворчеством, но живительная сила его языка коренится, в некотором роде, во взаимодействии этих двух принципов».
Следует ли пойти дальше и утверждать, что односложные слова пришли из древнеанглийского языка или наиболее близки к нему? И что в нашем многослойном языке самые глубинные слои несут в себе глубочайший смысл, основное значение? Будто иностранные усовершенствования и замечательное остроумие новых и заимствованных слов высекают огонь только из кремня слов старых. С шекспировских времен писателей иногда делят на художников слова с затейливо экстравагантным стилем, таких как Чарльз Диккенс или Джеймс Джойс, и на более «приземленных» – таких как Джордж Элиот, Сэмюэл Беккет. Конечно, у упомянутых авторов, как и у многих других, можно найти смешение того и другого; у Шекспира же и та и другая составляющие видны отчетливо.
Изобретательность его была сродни стихийному бедствию или эпидемии. Если обратить внимание на одно только ругательство knave (подлец, мошенник, плут), в пьесах Шекспира найдется полсотни различных примеров употребления этого слова. Представьте их себе в виде такой вот вымышленной перебранки, составленной по шекспировским цитатам
[17]:
А: Foul knave! (Прохвост!)
Б: Lousy knave! (Паршивый негодяй!)
А: Beastly knave! (Болван!)
Б: Scurvy railing knave! (Паршивый зубоскал!)
А: Gorbellied knave! (Толстопузый обжора!)
Б: Bacon-fed knave! (Обжора, откормленный ветчиной!)
А: Wrangling knave! (Драчливый мужик!)
Б: Base notorious knave! (Подлый жулик!)
А: Arrant malmsey-nose knave! (Отъявленный мошенник с красно-багровым носом!)
Б: Poor cuckoldly knave! (Жалкий, бедный рогоносец!)
А: Stubborn ancient knave! (Упрямый, старый плут!)
Б: Pestilent complete knave! (Отвратительный, законченный каналья!)
А: Counterfeit cowardly knave! (Трус и негодяй!)
Б: Rascally yea-forsooth knave! (Поистине бесчестный тип!
[18])
А: Foul-mouthed and calumnious knave! (Сквернослов и клеветник!)
Б: The lyingest knave in Christendom! (Бесстыднейший плут во всем крещеном мире!)
А: Rascally, scald, beggarly, lousy, pragging knave! (Мерзавец, плут, оборванец, вшивый хвастун и нахал!)
Б: Whoreson, beetle-headed, flap-ear'd knave! (Пес, олух, вислоухая каналья!)
А: Base, proud, shallow, beggarly, three-suited, hundred-pound, filthy, wotsted-stocking knave; a lily-livered, action-taking knave; a whoreson, glass-gazing, superserviceable, finical rogue; one-trunk-inheriting slave; one that wouldst be a bawd, in way of good service, and art nothing but the composition of a knave, beggar, coward, pandar, and the son and heir of a mongrel bitch! Pah! (Плут, проходимец, лизоблюд: низкий, наглый, пустой, нищий, трехкафтанный, стофунтовый, грязный шут в шерстяных чулках; трусливый, сутяжливый холоп; ублюдок, фатишка, подхалим, кривляка и мошенник; сволочь об одном сундучишке; из угодливости был бы своднею, но ты – только помесь плута, попрошайки, труса и сводника, сын и наследник ублюдной суки. Тьфу!)
Лучше всего охарактеризовал Шекспира его современник – Бен Джонсон. Через несколько лет после смерти Шекспира он выразил мысль, в то время считавшуюся преувеличением, но в наши дни оказавшуюся пророчески точной и меткой. Это было в 1623 году: тогда было опубликовано первое собрание пьес Шекспира – «Первое фолио».
Thou art a monument without a tomb
And art alive still while thy book doth live
And we have wits to read and praise to give.
(…Памятник свой сотворил
Ты без надгробья среди их могил.
Ты будешь вечно в этой книге жить,
А нам – тебя, ее читая, чтить!
[19])
По мнению Джонсона, современники значительно уступают Шекспиру. Даже к древним грекам – Эсхилу, Еврипиду и Софоклу – он взывает лишь для того, чтобы те почтили Шекспира. Джонсон гордится национальной принадлежностью Шекспира. С объединением Шотландии, Англии и Уэльса при Якове I на сцену выходит слово «Британия»:
Triumph, my Britain, thou hast one to show
To whom all scenes of Europe homage owe.
He was not for an age, but for all time…
(Британия, ликуй! Тобой рожден
Тот, кем театр Европы потрясен.
Шекспир дарован был не только нам,
Грядущим он принадлежит векам.)
В «Буре», последней пьесе Шекспира, главный герой по имени Просперо пользуется жезлом, в котором часто видят образ шекспировского пера. Волшебство Просперо сам Шекспир называл могущественным искусством. Автор так же пользовался силой языка, чтобы вызывать, как по волшебству, множество непреходящих фраз и образов. Мы можем представить, как в тот момент, когда Просперо в своей последней реплике говорит, что сломает волшебный жезл, Шекспир опускает свое перо. Так и произошло: писатель покинул Лондон, чтобы провести остаток жизни рядовым провинциальным джентльменом в Стратфорде-на-Эйвоне.
… But this rough magic
I here abjure, and, when I have required
Some heavenly music, which even now I do,
To work mine end upon their senses that
This airy charm is for, I'll break my staff,
Bury it certain fathoms in the earth,
And deeper than did ever plummet sound
I'll drown my book…
(Но ныне собираюсь я отречься
От этой разрушительной науки.
Хочу лишь музыку небес призвать,
Чтоб ею исцелить безумцев бедных,
А там – сломаю свой волшебный жезл
И схороню его в земле. А книги
Я утоплю на дне морской пучины,
Куда еще не опускался лот
[20].)
Он действительно отложил свой жезл, но книги тонуть не желали. Со времени публикации «Первого фолио» через семь лет после смерти автора и по сей день выходят в свет все новые и новые издания его трудов. В Оксфордском словаре английского языка насчитывается свыше 14 000 цитат из его творчества. В XX веке было более 300 экранизаций его произведений. Почти каждый житель Великобритании прочел или посмотрел хотя бы одну из его пьес. В любой момент времени пьесу Шекспира читают или играют где-нибудь в мире, от Лондона до Бродвея, или, скажем, в любительском театре в Непале. И впервые в английской истории благодаря Шекспиру и его современникам язык стоит на службе у профессионального писателя, словесника, литератора.
