– У них есть запасной парашют?
– И еще какой! Почему бы и не рискнуть, когда тебе ничто не угрожает.
Да, думаю я, это вам не Флоренция. Искусствовед Шейла объясняла: «В случае неудачи вы бесповоротно погубили бы и себя, и свою семью».
Я размышляю об этом удивительном риске, потягивая добротный кофе и глазея на скользящие мимо гугломобили. И тут Человек без Мобильника разбивает еще один миф о Кремниевой долине. Согласно мифу, Долина – рассадник выдающихся идей. На самом деле ничего подобного! Признаться, я удивлен. Я всегда думал, что выдающиеся идеи – сильная сторона Кремниевой долины.
– Вздор! – Чак опускает меня с небес на землю. Кремниевая долина выделяется не идеями, а тем, что происходит после того, как идея попала сюда. Как Индия индуизирует идеи, так Долина «кремнизирует» их. Продукт, который получается в блендере, одновременно похож и не похож на исходные продукты.
В Кремниевой долине идеи не изобретаются, а перерабатываются – быстрее и толковее, чем в других местах.
– Если у вас есть идея, вам скажут, как ее вписать в общий климат здешних идей, – объясняет Чак. – Есть определенные механизмы, институты, которые сводят талантливых людей.
Если бы Кремниевая долина была частью мозга, она была бы не лобной долей и даже не мозговой клеткой, а синапсом – местом контакта.
Еще один момент: технология в Кремниевой долине не главное. Да, здесь многое связано с технологией, но это цель, а не средство.
– Люди говорят, что приехали сюда, поскольку тут все круто по части технологии, но это они придумывают задним числом, – говорит Чак. – Подлинная причина приезда состоит в том, что здесь иначе заключаются сделки. Не так, как в других местах.
Долина легко принимает и легко отталкивает людей.
– Бывает, поговоришь с человеком, который приехал несколько недель назад, а он разговаривает так, словно всегда работал в Кремниевой долине. В эту среду легко вписаться, но и легко вылететь из нее.
Места гения – это не только магнит, но и сито.
Зато, замечает Чак, есть и правдивый миф о Кремниевой долине: она действительно поверхностна. Среднестатистический местный обитатель знает множество людей, но вскользь, неглубоко. Во многом именно это делает регион таким успешным: не привязанность людей к нему, а отсутствие привязанности.
– Люди легко встраиваются в местные связи, но и легко отрывают себя от них. В этом есть нечто удивительное. Никто не говорит, что за Кремниевую долину он готов умереть или убить. Совсем наоборот.
В 1973 г. молодой социолог Марк Грановеттер написал научную статью, которая со временем стала самой цитируемой работой в области социологии (по последним подсчетам – 29 672 цитаты). Называется она «Сила слабых связей». Она короткая, и сам автор называл ее лишь «фрагментом теории». Однако интересна тем, что, при всей своей простоте, предлагает любопытный и парадоксальный тезис.
Название статьи говорит само за себя. Связи, которые мы считаем слабыми, – с коллегами и знакомыми – чрезвычайно сильны. Напротив, связи, которые мы считаем сильными, – с семьей и коллегами – слабы. Грановеттер признает, что это кажется бессмысленным, но провокационно добавляет: «Парадоксы – отличное противоядие от теорий, которые объясняют все слишком гладко».
Звучит многообещающе. Вдруг это объяснит успех Кремниевой долины? Я решаю найти Грановеттера, где бы он ни находился. Вообразите мою радость, когда выясняется, что он живет именно здесь, в Пало-Альто, где, как и в Калькутте, вероятность совпадения выше, чем в других местах.
Наутро я нахожу Грановеттера в его стэнфордском офисе. Бетховен и Эйнштейн позавидовали бы: кипы бумаги возвышаются на письменном столе, как монументы древности, грозя обвалиться. Они доминируют над всем кабинетом. Кабинет же принадлежит маленькому человеку, тихому и не лишенному дружелюбия.
Я усаживаюсь за стол и вытягиваю шею, чтобы разглядеть Грановеттера за пачками бумаги и спросить о «фрагменте теории». Как слабые связи могут быть сильными?
– Слабые связи могут научить большему, – объясняет он. И тому есть много причин. Человек, с которым у вас слабая связь, чаще происходит из иной среды, чем вы. Отсюда и плюсы таких иммигрантских сообществ, как Вена и Кремниевая долина (в половине стартапов Кремниевой долины хотя бы один основатель родился за пределами Соединенных Штатов). Кроме того, нам психологически легче задеть человека, связь с которым слабая. А готовность задеть – одна из важных составляющих креативности.
Сильные связи улучшают наше душевное состояние. Они избавляют от одиночества, однако ограничивают наше мировоззрение. Группа с сильными связями чаще впадает в «группомыслие», чем группа со слабыми связями.
Грановеттер делает оговорку: слабые связи не всегда хороши.
– Если вы попали в стабильное место, где ничего особенного не происходит, и нуждаетесь прежде всего в поддержке, то от слабых связей будет мало толку.
Зато в таких местах, как Кремниевая долина, слабые связи ценятся на вес золота.
Слабые связи можно представить в виде точек. Чем больше точек имеется в нашем распоряжении, тем лучше. Каждая слабая связь образует точку. В местах со сверхтекучестью все эти точки формируют магистраль – трубопровод, по которому передаются знания и идеи.
Красота теории Грановеттера состоит в том, что она описывает не только процессы, но и многие продукты Кремниевой долины. В конце концов, что есть Facebook, как не супермаркет слабых связей? По словам Грановеттера, Марк Цукерберг не изобрел слабые связи, но сделал их «значительно более дешевыми».
На протяжении многих лет «фрагмент теории» проверялся другими социологами и выдержал испытание на прочность. Джилл Перри-Смит, профессор бизнеса из Университета Эмори, изучила один институт прикладных исследований и выяснила, что более высокая креативность присуща ученым, у которых большое количество слабых связей, а не несколько близких коллег. Аналогичные результаты дали другие исследования. В частности, психолог Кит Сойер высказал такую провокационную мысль: «Крепкая дружба не способствует творчеству».
Я спрашиваю об этом Грановеттера, и он отвечает: может быть, но свои плюсы есть и у слабых, и у сильных связей. Он подчеркивает также, что никоим образом не призывает ослабить все сильные связи:
– Моей жене это уж точно не понравилось бы.
Я сижу в безликом Starbucks (бывают ли другие?) в безликом торговом центре в Саннивейле. Центр как центр – на окраинах таких пруд пруди. Но у него есть своя история. Если бы мы оказались здесь в 1970-х гг., то заметили бы двух патлатых оболтусов-подростков в джинсах и военных куртках, которые на тяжелых велосипедах катят к магазину «Умелые руки». Там они закупают проволоку, провода, материнские платы, зажимы-крокодильчики и отправляются домой. Эти оболтусы – Стив Джобс и Стив Возняк. А из купленных деталей они делают Apple I – один из первых персональных компьютеров.
