Поехали, поскакали, выслав вперед легковооруженных всадников на быстрых татарских конях. Разъезд вернулся быстро:
– Там враги, княже. Нагнали почти.
– Понятно, – скрипнул зубами князь. – Что там за местность?
– Лес. Кажись, дубрава.
– А дальше?
– Хм…
– А дальше река петлю делает, – вмешался в беседу Фимка. – Там луга, сенокосы.
– Луга заливные?
– Да большей частью – нет. Пройти да проехать можно.
– Вперед! До лугов ехать скрытно.
Опять – в намет. Полетела из-под копыт жирная вязкая грязь. Ударили по лицам ветки. Правда, тропка вскоре расширилась, превратилась в самую настоящую дорогу, вполне даже проезжую… в некоторых местах. Впрочем, и глубокие лужи, и грязь всадникам не шибко мешали, а вот что касаемо возов… Видно было, как вражеские возницы огибали непроезжие места: тут кусты полегли, там – вообще вырублены, здесь – трава примята.
– Стоять! – увидав впереди остановившихся разведчиков, приказал князь.
Взметнулся ввысь узенький красный стяг. Все застыли.
Лес заканчивался. Впереди, на склоне холма – обширный луг, тянувшийся до самой излучины.
Подъехав ближе, Довмонт спешился, отвел рукой ветки березы…
Враги растянулись по всей дороге, от холма до излучины. Обоз, полон, кнехты. Впереди поблескивали шлемы и щиты рыцарей.
– Проверьте луг, – живо распорядился князь. – Только так… незаметно.
Разведчики тут же бросились в траву, поползли ужами… Вернулись – грязные, мокрые, – доложили:
– Кони пройдут, княже.
– Славно! Слушайте все сюда…
Дружина защитника Пскова обрушилась на врага с трех сторон! Слева, и справа – по лугу – на рыцарей и кнехтов, и сзади – по дороге – на возы, на стражу, охранявшую полон.
Вылетели из лесу, погнали коней, уже не скрываясь! Сверкнуло в доспехах солнце. Земля задрожала от сотен копыт. Послышался лихой посвист, затрубили рога, дробно зарокотали барабаны.
Припав к гриве коня, Довмонт направил копье на рыцаря в белой котте. Вражина едва успел подставить щит! Впрочем, коня развернуть не успел и едва не вылетел из седла – настолько сильным оказался удар. Да что там удар – удары! Полк левой руки и полк правой руки ударили одновременно – с флангов, легко смяв походный строй крестоносцев. Рыцарей там было мало, в основном – кнехты, а это воинство плохо держало удар.
Тем не менее князь сцепился с рыцарем. Тем самым, в белой котте, с черным крестом, точно в середине которого парил на златом фоне черный имперский орел. Орден – вассал императора Фридриха… самого упертого врага римского папы… коему тевтонцы тоже обязаны были подчиняться – все ж таки рыцари Христа. Такой вот оксюморон – невозможное возможно. Хотя особенно-то отношениями подчинений крестоносцы себя не утруждали, все больше и больше действуя, как вполне самодостаточное государство.
– Да поможет нам Михаил Архангел! – отбросив обломок сломавшегося копья, Довмонт выхватил меч и сразу нанес удар. Наотмашь, поверх щита, целя в плечо рыцаря, далеко не полностью закрытое щитком – айлеттом – с изображением «Т»-образного креста святого Антония. Среди историков ходила версия, что именно от таких щитков и произошли погоны…
Айлетт прогнулся, но выдержал… Крестоносец попытался развернуть коня – без особого успеха, мешали столпившиеся на дороге кнехты, в основном – молодые, старые-то полегли под Раковором. Никто их воевать не учил, а боевого опыта – в силу сопливости возраста – эти парни еще набраться не успели. Вот и мешали рыцарям. И гибли – во множестве, по большей части – глупо. Как и сейчас…
Литовская дружина Даумантаса – великолепные, обученные и закаленные во многих схватках вояки – войдя в раж, колошматили тевтонское воинство и в хвост и в гриву. Все ухватки рыцарей они прекрасно знали, ибо воевали с ними с самого детства.
Хоп! Крестоносец все ж сбил крупом коня парочку кнехтов, развернулся… сверкнул на солнце меч… Довмонт тут же подставил под удар щит – как и положено. Послышался грохот… треск… Вражеский меч все ж разрубил навершье и застрял в поле щита. А вот побыстрее вытащить его рыцарю не хватило места, слишком уж близко они прижались друг к другу – стояли конь о конь. Не тратя времени даром, князь резко повернул щит, затрудняя противнику маневр. Угодивший в ловушку клинок противно заскрежетал, но не сломался, а со скрипом вылез… как раз в этот момент князь, поднявшись на стременах, ударил противника рукоятью меча по изголовью топфхелма. Ударил сильно и быстро и тут же отпрянул. Глухой шлем – просто замечательный в копейной сшибке – в рукопашном бою не давал почти никакого обзора. Сбросить тяжелое «ведро» рыцарь не успел, а теперь уж и не пытался – во время-то боя! Просто махал мечом почем зря, словно ветряная мельница крыльями.
Довмонт сие быстро просек и тут же использовал – применив довольно редкий боевой прием, характерный, пожалуй, для куда более позднего времени. Не рубил от плеча, просто поставил меч параллельно земле и нанес быстрый укол, почти без замаха. Острие клинка пронзило сочлененье кольчуги на правом плече рыцаря, белое оплечье котты окрасилось кровью… правая рука крестоносца бессильно повисла, выпавший меч закачался на узком и длинном ремешке, упал под копыта…
Из последних сил рыцарь двинул щитом по шлему князя… Однако к такому маневру Довмонт оказался готов, подставив свой щит, вернее – его остатки… Тот и треснул, и князь живо отбросил его, выхватив левой рукой шестопер… Им-то по вражине и ахнул! Сначала – по раненому плечу, потом – несколько раз – по шлему. Чтоб звон стоял! Чтоб этот луг адом показался!
Качнувшись в седле, крестоносец едва не упал… спасла высокая лука. Впрочем, это уже был не боец…
– Мой пленник! – обернувшись, бросил Довмонт верному Гинтарсу и погнал коня прямо по кнехтам – на правый фланг.
Там уже все заканчивалось, арбалетчики литовской дружины князя выбили редких рыцарей, пехотинцы же для крепких конных воинов, опытных и прекрасно вооруженных особой проблемы не представляли. Поверх длинных кольчуг ратники Довмонта еще надевали пластинчатые панцири, ничуть не уступавшие… а, пожалуй, и превосходившие рыцарские доспехи-бригантины.
Кнехтов и всех прочих наемников было много, куда больше, нежели воинов Довмонта. Однако воюют не числом, а умением – что князь в очередной раз и доказал. Вскоре все было кончено. Потеряв рыцарей, многочисленные кнехты предпочти сдаться в плен.
Все возы с награбленным добром достались псковичам. А как радовался освобожденный полон!
Особенно старался рыжебородый толстяк с глазами навыкате. Аж слезу пустил:
– Ах, вы ж, милые мои. Так их, так, супостатов… А мы их тоже молотили, ага!
Толстяк потряс окровавленной секирой, вероятно, подобранной здесь же, на лугу или в дорожной грязи. Потрясая, обернулся на трясущихся пленников и грозно вопросил:
