Он сидел в лёгких саночках, кутался шубой. Его, выстроившись гусем, везли четверо младших. Злат видел: шустрая ребятня чуть не дралась, кому в корень вставать.
– Ещё болтают, – продолжал Ветер, – мы чёрные требы кладём, взыскуя умений, запретных доброму человеку. Нет бы, говорю, в путь собраться да самим посмотреть!
Ворон скользил соседней лыжницей, рассматривал беговые ирты Злата. Заметил взгляд гостя, отвернулся.
Дух укрепим на ратное старанье,
Страх отметём на воинском пути,
Длинной рукою и перста касаньем
В битве земной Царицу защитим!
Внутри городка уже сновали новые ложки. Чистили снег, покинутый вчерашним ненастьем. Слово «городок» вроде разумело стену для ратного приступа. Она впрямь виднелась посредине: башенки, между ними пряслецо в полторы сажени. Однако поляна сама давно стала подобием крепости. Только перевёрнутым. По всем сторонам высились отвесные раскаты. С вершин, оплавленных летними оттепелями, скалились ледяные иклы сосулек. Снег наваливали на санки, увозили прочь.
Ветер притопнул валенками, сбросил с плеч шубу.
– Гуляй, гость именитый. Поглядывай. Возжелаешь – испробуй… Ты, сын, присмотри, чтобы не знаючи под стрелы не встал.
– Присмотрю, – кивнул Ворон.
«И мне ехать с ним! А Мартхе баял… да мало ли что он баял. Сам буду решать!»
Пестовать обиду сразу стало некогда. Младшие ребята, которым в Выскиреге заботливые няньки не дали бы ножика в руки, стояли рядком, плотно зажмурив глаза. Парень постарше двигался вдоль цепочки, как недельщик на правеже. По случайному выбору толкал в грудь одного, другого… Ученики, не противясь, падали сбитыми кознами. Да не в рыхлую мякоть – на голый лёд! Те же няньки ручек-ножек целых не чаяли бы сыскать. А мальцы – хоть бы что. Вскакивали, спешили обратно. Подошёл Беримёд, застиг увлёкшегося «недельщика», подцепил, ринул. Парень извернулся, как подброшенный кот, пустил колесом самого Беримёда. Младшие засмеялись.
Злат вспомнил, как на него пялились в мыльне. Гнули шеи, прятали взгляды. И всё равно пялились. Выискивали царские знаки. Не находили: великое клеймо миновало даже батюшку, рождённого всего лишь восьмым наследником трона. Сегодня настал черёд Злату пялиться на парней, истязавших себя воинским правилом. Рослый, пригожий на улицах Выскирега, здесь Злат был мешок. Ни гибких мышц, ни скоморошьего проворства в ногах. До дрожи хотелось сверстаться, явить себя среди них. Как они!
«Сулился же меня батюшка в котёл сбагрить, нежеланного. Как я боялся! Вовсе ничего, глупый, не знал…»
По самой долгой стене череда изгрызенных ударами стойко́в отделяла неширокую улицу. Там стреляли в мишень. Злат с немалым удивлением заметил среди стрельцов Лыкаша. «И этого тюфяка от вертелов отогнали?..» Злат сделал шаг.
Над головой хрустнуло. Неосязаемое дуновение отмело Коршаковича прочь, ледяная стена метнулась в лицо, он выставил руку, но всё равно мазнул носом по сероватому холоду. Рассмотрел каждую прожилку смёрзшихся зёрен…
Лишь тогда от левого плеча доползло ощущение стремительного толчка.
– Не обессудь, кровнорождённый, – сказал Ворон. – Мы научены сперва защищать, потом уже спрашивать.
Он держал сосульку. В три пальца толщиной и длинную, как боевой нож. Взятую из падения в воздухе, как иные резак берут с верстака. Пробила бы меховую ушанку, свалившись прямо на голову? Уж всяко бы остолбушила. Кругом никто не смеялся, не тыкал перстами. Ну убрал один другого из-под удара. Самое каждодневное дело.
– Спасибо тебе, – сказал Злат.
Ворон чуть поклонился:
– Ты хотел стрельцов поглядеть.
Сосулька прыгала, крутилась, обега́ла ловкую пясть. Возвращалась в ладонь, как верёвочкой притянутая. Дикомыт на неё и не смотрел.
«Почему я так не умею? Возьму научусь…»
Ребята с луками и самострелами теснились в узком торце под присмотром одноглазого Белозуба.
– Лыкаш у нас зарный стрелец, – громко сказал Ворон.
Злат удивился:
– Лыкаш?..
Нехорошо прозвучало. Без уважения. Ворон улыбнулся:
– Это к лучшему, когда тайного воина за воина не принять… Готов, что ли, Воробыш?
Злат не увидел замаха. Ледяной клинок взвился отвесно и высоко, чуть не в тучи, кутавшие плечи холмов. Как бы неторопливо выплыл вверх самострел. Сузился глаз, палец надавил спуск…
Брызнули осколки. Вовсе не исчерпав силы, болт слегка вильнул в сторону. Канул за окраину городка. Самый маленький из мальчишек побежал доставать.
– Державец в крепости остаётся третьим по старшинству, – пояснил Ворон. – Если что, отпор должен возглавить. – Засмеялся. – Пасись, враг, Воробыша-воеводы! Он коз разделал без счёта, постиг лучше всех, как в сердце разить!
Лыкаш покраснел.
– Ворон! – долетел через городок голос Ветра. – Ты не своей ли кровью ему стрелы намазывал?
Все знают, какую меткость дарует оружию воронова кровь. Дикомыт усмехнулся:
– Почти. Думал, простых средств недостанет.
Парни смеялись, хлопали Лыкаша по плечам.
В гонке, далеко на заливе, Ворон был лёгкой тенью, почтительно смирявшей полёт. Вблизи… неохота даже гадать, каких дел натворит, если вдруг что. «И я, как он, мог бы стать… Эх!»
Злат поискал взглядом Ветра. Учитель трудился по другую сторону зубчатой стенки. Показывал простое движение: встречный шаг. Нападающие с дубинками почему-то шарахались как от огня, даже падали. «Не смеют к учителю прикоснуться?»
Опять пришла на ум мыльня. Ветер среди молодых тел выделялся лишь сединой в бороде. Злат оглянулся на стрельцов:
– И Белозуб верно в цель бьёт?
– Ещё как…
– С одним глазом?
– Он давний ученик, – сказал Ворон. – Чуть младше Лихаря. Когда столько сноровки, миряне и калечного всемером не возьмут.
Злат завистливо произнёс:
– А нам говорят, сюда бездельных сыновей отдают. Безнадзорных воришек…
– Владычица принимает самых последних, чтобы указать им путь к возвышению, – сказал Ворон. – У Матери ненадобных нет.
Злат вдруг спросил:
– Это ты вчера цевницами тешился?
– Я. Не вели казнить, если опочив порушил.
Злат мучительно подбирал слова:
– Не играл бы ты больше ту колыбельную…
Ворон глянул надменно:
– Ещё чего не велишь играть, господин?
– Я просто сказал.
– И я тебя, кровнорождённый, просто спросил.
«Ехать с ним!.. Может, кто-то насовсем решил меня извести?..»
Ветер оставил учеников возиться между собой. Злат разговаривал с Вороном на другом конце поля. Русые волосы из-под шапки волной… Царской стати Коршаковичу досталось немного. Таков ли вырос Эрелис, прежде стоявший всего на ступеньку выше в лествице? И другой, чьё имя не называла Айге?.. Отменно силён, а ещё?..
