Мы видели его в окне эркера на Принсегаде. Он сидел с книгой в руке, пытался читать. Но в основном просто сидел с отсутствующим взглядом.
О чем же он думал? Он был стар. Но покоя не обрел.
Может, до него дошло, что мудрость не является естественным следствием долгой жизни?
Если что и связывало Альберта и Клару, так это забота о Кнуде Эрике. Она питала абсолютное доверие ко всем его соображениям по поводу мальчика, хотя сам он детей не имел.
Клара не походила на большинство марстальских женщин. Когда мужчины уходили в море, им приходилось быть за маму и за папу. Выбора не оставалось. А слабость, если таковая имела место, они скрывали за властным, даже грубым тоном. Многие месяцы, каждый год, зачастую весь год напролет им приходилось репетировать роль вдовы.
Клара Фрис же пользовалась редкой для марстальской женщины привилегией иметь в доме мужчину, и в этой неожиданной роскоши она позволила себе поддаться внутренней слабости, с которой, напротив, следовало бороться.
Она перекладывала все на Альберта. Не принимала никаких решений. Глядела Альберту в рот, словно ждала, что с этого момента он будет устраивать ее жизнь.
Только в одном она стояла твердо. Кнуд Эрик не пойдет по стопам своего отца. Она слышала шепот смерти в ракушке. Ее сын никогда не свяжет свою жизнь с морем. Клара словно просыпалась ото сна, в который всегда погружалась в присутствии Альберта, выпрямлялась на стуле, голос приобретал неожиданную резкость.
Мальчик покорился, когда Клара Фрис поставила вопрос ребром. Альберт слышал, как он клянется матери никогда не быть моряком. И теперь по лицу его видел, что совесть у ребенка нечиста. Он и сам испытывал угрызения, хотя для себя давно решил, что другому не бывать. Он ведь сам наставлял мальчика на это поприще. Его истории, бесконечные разговоры о чужедальних странах и кораблях, уроки гребли, его влияние — все толкало податливого мальчика в одном направлении. А еще то, что находилось вне материнского или отцовского контроля: вечный шум моря за молом, вид марсельных, брамсельных шхун и баркентин с поднятыми парусами, наполненными ветром, выходящих из гавани в далекие моря, к Рио-де-ла-Плата, на Ньюфаундленд, в Опорто, Гавр, Вальпараисо, Кальяо и Сидней, — любой мальчишка мог перечислить легендарные названия, сладкой болью отзывающиеся в маленьких душах.
Клара Фрис это знала. В ее резкости было что-то от мольбы, и мольба эта была обращена к нему. У Альберта имелись средства отвратить мальчика от избранного пути.
Она переводила взгляд с мальчика на старика, подозревая сговор:
— Как дела с чтением?
— Хорошо, — ответил сын с немногословностью, свойственной детям, когда речь заходит о школе.
— Он только пошел во второй класс, а уже свободно читает, — похвалил Альберт.
Клара взглянула на него.
— Значит, ему даются науки, — постановила она. — Может, станет судовым маклером?
Вопрос застал Альберта врасплох. Приходилось признать, что он никогда не рассматривал такого варианта. По его мнению, карьера хорошего судового маклера не начинается в конторе. Нет, начинать надо на палубе и уж затем продолжать в более абстрактном мире фрахтов. Так было с ним, так следовало поступать и прочим.
— Почему нет, — прозвучал уклончивый ответ. Он не знал, как объяснить ей все это.
Клара заметила неодобрение Альберта и решила, что тот, видимо, не желает помогать мальчику. Поджав губы, она замолкла.
— Если хорошо учиться, можно очень многого достичь. Но пока, наверное, рановато…
— Я знаю, что ты хочешь сказать, — вмешалась она. — Что с хорошим аттестатом можно сдать экзамен на штурмана. Но поверь мне, не эту дорогу следует выбрать моему мальчику.
Она повернулась к сыну:
— Ты слышишь, Кнуд Эрик?
Мальчик молча кивнул, опустив глаза. По щеке прокатилась слеза, он громко втянул в себя воздух, вскочил со стула и выбежал на кухню.
Она обвиняюще посмотрела на Альберта, словно он, а не она сама был причиной слез ребенка.
— В городе несколько судоходных компаний, — заметил он. — Я без труда смогу его устроить, когда придет время.
— Как было бы здорово!
Она оттаяла и наградила его улыбкой. Затем вышла, чтобы вернуть сына в гостиную. С кухни доносился ее голос.
Альберт остался один, сознавая, насколько пустым было его обещание.
— Когда придет время, — повторил он себе под нос и быстренько прикинул в уме. — Когда придет время, меня уже не будет.
* * *
Клара ждала Альберта, когда кто-то неожиданно постучался в дверь. Она пошла открывать. На лестнице стоял Херман. Клара знала его еще с тех пор, когда был жив муж. Хеннинг плавал вместе с Херманом и рассказывал о нем. Он знал, какие шли разговоры об убийстве отчима, но не верил в это и всегда отзывался о Хермане как о хорошем товарище.
Херман и Хеннинг были как-то одинаково легкомысленны, и Клара подозревала, что их дружба окрепла в портовых кабаках.
Вернувшись в Марсталь, Херман нашел время зайти, чтобы выразить соболезнования по поводу гибели Хеннинга. Этого Клара не забыла, и оттого настрой ее смягчился и она далее стала склоняться к точке зрения покойного супруга на его печально известного товарища.
С тех пор он больше не навещал ее, но всегда вежливо здоровался на улице, а иногда даже останавливался, чтобы спросить, не нужно ли ей чего.
И вот он стоит у ее дверей. Клара с удивлением отступила на шаг.
— Просто зашел узнать, как дела, — произнес Херман и, не дожидаясь приглашения, переступил порог.
На мгновение они очутились очень близко друг к другу в маленькой прихожей. Затем Херман прошел в гостиную.
— Привет, — весело поздоровался он с Кнудом Эриком, взъерошив светлые волосы мальчика, как будто они были старыми друзьями.
Кнуд Эрик его не знал и тоже отступил.
Клара стояла в дверном проеме.
— Он устал.
— Я ненадолго.
Херман уселся на диван, положив ногу на ногу:
— Я слыхал, дела у тебя идут неплохо.
Клара молчала. Он посмотрел на нее:
— Старик Мэдсен — хорошая партия.
Она сердито уставилась в ответ:
— О чем это ты?
— О чем я? О том же, о чем весь город. В воздухе пахнет свадьбой. А тебе надо о себе думать, о детях. Разумно.
Клара побагровела. Опустила глаза, закусила губу. А когда наконец подняла голову, избегала смотреть гостю в глаза.
— Пустые слухи, — произнесла она слабым голосом.
Херман откинулся на спинку дивана, как у себя дома.
— Да ладно, — сказал он, — мальчику нужен отец. Как я понимаю, старик хорошо относится к детям. Да, может, он не всегда осторожен. Но небольшое купание еще никому не повредило.
