* * *
Пирог стоял посреди стола на огромном блюде, покрытый толстым облаком воздушных сливок, но никто к нему не притронулся. Остров окунулся в ночь, словно ушел под черную воду, и только яркие звезды наверху – может быть, сигналы гигантских проплывающих по поверхности темноты кораблей – давали понять, что это не навсегда.
Я охрипла от волнения, пересказывая, как встретилась с Александром, как узнала его на фотографии в альбоме (тут я покраснела, потому что, наверное, это было не очень вежливо – брать его без разрешения) и как мы решили соединить их заново. Меня перебивали Карен, и брат, и Александр – только бабушка Карен молчала и внимательно смотрела на нас голубыми глазами. Когда все было рассказано, повисла тягучая тишина, а у меня от напряжения разболелось горло.
– Пойдем, я перевяжу тебе ногу заново. – Карен потянула меня за майку и округлила глаза. Я посмотрела на нее как на ненормальную и уже открыла рот, чтобы отказаться, но вовремя сообразила. Один за другим мы быстро выскользнули из кухни и вышли в сад. От терпкого ночного воздуха закружилась голова. Я плюхнулась на траву, утопая в цветах, и уставилась на звезды. Столько всего произошло с тех пор, как мы лежали на пляже и смотрели на небо, а у звезд, похоже, ничего не изменилось. Хотя, может быть, они все перепутались и сменили свои места, а я ничего не заметила. Они ведь, наверное, тоже не заметили, сколько тут у нас всего наслучалось. Брат и Карен уселись в траву позади меня.
– Можно пробраться под окно кухни и послушать, – отстраненно сообщила Карен, снова шмыгая носом. – Но мне не хочется.
– Мне тоже, – отозвался брат.
Я согласно промолчала, раскинув руки и чувствуя кожей влажные травинки. Казалось, что вокруг стоит абсолютная тишина – но это ощущение, как и все ночью, было ловким фокусом. Темноту наполнял тихий стрекот цикад, отдаленный шелест моря, трепетание птичьих крыльев и еще миллиард шорохов – как будто сама ночь нашептывала что-то в уши. Не знаю, сколько мы пробыли в саду – я словно впала в транс, отключившись от всего вокруг, ни о чем не думая. Из него меня выдернул оклик бабушки Карен.
– Ребята! – Она высунулась в распахнутое окно, и я по голосу слышала, как она улыбается. Брат протянул мне руку, помогая подняться. Майка сзади промокла и липла к спине, в голове шумело. Карен смотрела то на брата, то на меня, а потом тихонько фыркнула, смахнула листья с моей макушки, обняла нас обоих и повела в дом. Мы кое-как втиснулись в двери втроем, не разрывая объятий, и зажмурились от света на кухне.
– Садитесь, я ставлю чайник. – Бабушка Карен замахала руками в сторону диванчика, и я заметила, что у нее красные припухшие глаза и нос, но при этом не сходящая с губ улыбка. Когда я проходила мимо, она вдруг прижала меня к себе и крепко поцеловала в щеку. Чувствуя, как горят уши, я забралась в самый дальний угол дивана и взглянула на Александра. Он упорно рассматривал цветочный рисунок на скатерти. Потом вдруг поднял глаза и расплылся в лукавой мальчишеской улыбке. Мой рот сам разъехался до ушей в ответ, и Александр подмигнул мне. Бабушка Карен разлила чай по белым чашкам и разрезала заждавшийся нас пирог. Она села напротив, рядом с Александром, и я увидела, какие похожие у них глаза – одинаково голубые, заплаканно-счастливые и… молодые.
– Ммм, – брат заурчал, уплетая пирог, и я поспешила взяться за свой кусок.
Растеклась по дивану, набивая рот ягодами и сливками и обжигая губы о горячий чай. Все тело стало тяжелым и неповоротливым, а глаза так и норовили закрыться. Каким-то фоном текли разговоры, я улыбалась и кивала невпопад. «Как хорошо», – вертелось в голове, навевая сон.
Якоря и канаты
Мамин звонок по скайпу разбудил меня в десять, когда за окном светило солнце. На рассвете лил дождь, спрятав под полосатыми струями пляж и размытые контуры пальм. Потоки воды делали песок под окном тяжелым и гладко-коричневым, пробивали в нем русла и по ним убегали к океану, сливаясь с соленой водой. «Даже дождь любит купаться», – сонно мелькнуло у меня в голове. Выходить из уютной комнаты никуда не хотелось.
Мама позвонила раньше, чем обычно. Наверное, нужно было чувствовать себя виноватой за то, что я не скучаю по ней так, как она по нам. Но у меня, честно, не получалось. Остров стал домом, по которому я стала бы тосковать, если бы мне пришлось хоть ненадолго уехать. Мне было важно знать, что с мамой все хорошо, и этого было достаточно. Пусть лучше она приезжает сюда, но не мы обратно.
Поболтав с ней ни о чем, я начала подниматься на ноги, чтобы позвать брата.
– Погоди, – мама неуверенно остановила меня.
Я села обратно. Ее лицо на экране было взволнованным, она явно сильно нервничала, даже покраснела. Если бы я не была такой сонной, поняла бы все намного раньше. Сердце тут же гулко заколотилось где-то в горле.
– Я нашла адрес.
Конечно. Я с силой закусила губу, так, что она онемела.
– Ты не передумала? Я… – Мама прерывисто выдохнула, и я побоялась, что она заплачет. – Вам там так хорошо, и я подумала, что, может быть, ты уже не…
– Нет, мам, – голос пришел чужой и хриплый. Я прочистила горло. – Все о’кей. Просто пришли его.
– Я пришлю, – тихо пообещала мама. – Только не ходи одна, расскажи…
– Все в порядке, – пробормотала я и через силу улыбнулась.
Всегда ненавидела, когда на меня смотрели так, как мама сейчас – с жалостью, тревогой и чем-то еще невыносимым.
Остаток разговора пролетел как в тумане, мозг активно принялся стирать все детали происходящего. Только после того, как мы попрощались, и мамино лицо сменилось стандартными вопросами скайпа о качестве связи, я вспомнила, что так и не позвала брата. Булькнуло окошко чата, и на экране нарисовался адрес. Я прочитала его, но не запомнила ни одной буквы. В голове засела мысль, что мама сходит с ума от беспокойства, и это совсем не помогало. Я зажмурилась до боли в глазах и встряхнула головой. Волосы заслонили собой все пространство. Когда я открыла глаза, то увидела только копну выгоревших прядей и солнце, пробивающееся сквозь них. Это неожиданно помогло. Я на ощупь захлопнула крышку ноутбука и отодвинула его подальше.
– Океан. Завтрак. И побольше глупых шуток, – шепотом сообщила я своим волосам и отбросила их с лица.
* * *
Глупых шуток не получилось, потому что и брат, и Карен куда-то исчезли. Они ни о чем не предупреждали, а в записке на холодильнике было наспех накорябано только: «Скоро будем, не скучай».
– Рада за вас, ребята. – Я покрутила в руках бумажку.
Есть в одиночестве не хотелось. Злиться тоже, но сейчас было самое неподходящее время, чтобы остаться одной. Я пожалела, что Карен с братом все-таки не привезли мне настоящую акулу – с ней хотя бы можно было поговорить. Я поспешно сунула ноги в кеды и выбежала из дома.
