– Умер несколько лет назад. Что-то про кого я ни скажу, все умерли. – Карен неловко хмыкнула.
– Не все… – слетело у меня с языка. Я полистала альбом – дальше шли пустые страницы. Я вернулась к последним двум снимкам. На фотографии парочки вдалеке виднелись черепичные крыши старинных зданий. В груди что-то защемило, и я, сама толком не зная, что делаю, осторожно вытащила из альбома фотографию парня. На обратной стороне чей-то упрямый почерк с наклоном не в ту сторону вывел карандашом: «Алек».
– Алек… – Я проговорила вслух и резко перевернула фотографию. – Карен. Как зовут твою бабушку?
– Ты перегрелась? – Карен постучала пальцем по виску, выхватила у меня альбом и ткнула в самую первую страницу с овальным коричневым фото. «Анне один год».
Анна. И Алек…сандр.
– Эй, ты что?! – Карен пыталась перекричать оглушительный стук моего сердца. Я таращилась на фотографию и не могла отвести взгляд. На меня смотрела девушка из сказки.
Старое знакомство заново
Спрей от насморка, купленный братом, валялся на кровати рядом с забытыми разбросанными бинтами.
– Такого не бывает… – повторяла я, как отупевший попугай, закончив рассказывать историю по второму кругу и остановившись невидящим взглядом на одной точке.
– Все бывает. – Брат сосредоточенно укусил ноготь. – Почему ты не рассказала нам сразу?
– Вот именно? – возмущенно подхватила Карен. Я пожала плечами, чувствуя себя неуютно.
– Просто… подумала, что это его личное… не хотела болтать. Я же не знала, как все обернется! – Я скрестила руки на груди. – И вообще! Как же ты не вытянула из бабушки, кто это такой?
– Сама бы попробовала из нее что-то вытянуть! – Карен хлопнула по одеялу, и бутылочка со спреем жалобно звякнула. – Сразу переведет тему или скажет, что не может об этом говорить, а у самой глаза мокрыми становятся.
Брат вздохнул.
– Что будем делать? – задала я повисший в горячем воздухе вопрос. Даже самолетики на люстре больше не крутились, ожидая нашего решения.
– Как что? – Карен выгнула брови. – Расскажем все бабушке!
– Запасись успокоительным, – пробормотала я.
– Нет, – вдруг заговорил брат. – Говоришь, она смотрит этот альбом каждый вечер?
– Да, – Карен закивала. – Я видела много раз.
– Наверное… – он запнулся. – Она все еще ждет, что он ее отыщет?
Мы переглянулись исподлобья и тут же опустили глаза, словно обжегшись. Казалось, мы влезли во что-то невыносимо сокровенное. Я облизнула пересохшие губы.
– Он тогда сказал, что любит ее. Не любил, а любит.
– Я к чему и веду, – брат потер лоб. – Он ее любит. Она его ждет. Мы можем сделать так, чтобы дождалась!
Пару секунд звенела тишина, а потом Карен вскочила на ноги, чуть не столкнув брата с кровати.
– Давайте приведем его. – Она бросилась к шкафу с одеждой. – Мы пойдем к нему – то есть ты пойдешь к нему, а мы пойдем с тобой.
Я сглотнула, глядя то на нее, то на брата. Сердце бултыхнулось в живот и принялось колотить там по внутренностям.
– Я боюсь.
Брат ободряюще сжал мое плечо. Рука у него была холодная.
– Выметайтесь из комнаты, мне надо переодеться, – безапелляционно заявила Карен.
– Ты же болеешь! – опомнился брат. – Может, тебе лучше остаться дома?
Карен посмотрела на него таким взглядом, что мы оба послушно встали и заторопились на выход.
* * *
– Даже голова перестала болеть, я уже говорила? – Карен удивилась в очередной раз и оглушительно чихнула. Я пинала камешки, сосредоточенно наблюдая, как они перекатываются от одной стороны дороги к другой. От нервов у меня стучали зубы, пришлось изо всех сил сжать челюсти и идти молча. А что, если ему станет плохо с сердцем? А что, если он решит, что я издеваюсь над его горем, и прогонит, не слушая? А что, если он побоится пойти к ней?.. Последнее было бы страшнее всего.
Мы подошли к небольшому двухэтажному домику. Дверь была выкрашена в зеленый цвет, окна завешены кружевными занавесками, около крыльца росли пышные кусты. Дом не был похож на своего хозяина – наверное, сиделка навела уют по собственному вкусу.
– Точно здесь? – Карен шмыгнула носом.
– Угу, – промычала я и оглянулась на брата. Он подмигнул, потрепал меня по спине и быстро нажал кнопку звонка, пока никто не успел передумать. Сердце попыталось выпрыгнуть и умчаться как можно дальше. Раздались быстрые шаги, и на пороге возникла сиделка, в очках и с журналом в руке. Выражение ее лица сперва было приветливо-недоумевающим, потом сменилось на настороженное, а следом, когда она узнала меня, на возмущенное.
– Здравствуйте. – Брат улыбнулся. Я кивнула, пытаясь выдавить из себя что-то членораздельное, Карен открыла рот и чихнула.
– День добрый. – Сиделка недовольно переложила журнал из руки в руку. В приоткрытую дверь неслись звуки телешоу. – Чем могу помочь?
– Мы к Александру, – я взяла себя в руки, посмотрев ей в глаза. – По делу.
– Какие у вас могут быть дела? – Она осуждающе опустила очки на кончик носа. – Особенно у тебя, девочка! Снова хочешь затащить инвалида в воду или что-то новое придумала?
Я поморщилась от слова «инвалид».
– Полегче! Это действительно очень важно. – Брат взял меня за руку. – Он захочет нас послушать.
– Человек отдыхает, – сиделка безразлично кивнула куда-то наверх. – Я не позволю беспокоить его по ерунде.
– Но… – Карен закашлялась.
– А вы, девушка, лучше бы шли домой лечиться, вместо того, чтобы заражать всех подряд! – Сиделка брезгливо сморщила нос.
– У меня просто аллергия на идиотов! – выпалила Карен, демонстративно шмыгнув красным носом.
– Ну, знаете ли… – Сиделка приоткрыла рот, смерив нас негодующим взглядом поверх очков, и захлопнула дверь.
Мы растерянно переглянулись.
– Это было круто. – Я нервно хихикнула и пожала руку Карен.
– Да, но она нас ни за что не пустит. – Она расстроенно опустилась на крыльцо.
– Интересно. – Брат внимательно осмотрел дом. – Она сказала, что он отдыхает, и посмотрела наверх. Может, в спальне? На втором этаже?
– Как же неудобно жить на втором этаже, если ты в коляске. – Карен сердито мотнула головой.
Я подскочила на месте. С фасада окна были только на первом этаже, и мы побежали за угол.
– Бинго, – прошептала Карен, показывая пальцем вверх.
Окно на втором этаже было приоткрыто, в нем приветственно трепетала морская занавеска в полоску. Я завертела головой в поисках лестницы или чего-то похожего – ничего подобного. Зато рядом с домом раскинулось дерево.
