Маргарита вынула из кармана мобильный.
— Извини, если я тебя разочарую, но нет. Зато там есть кролик Сережа, он любит сидеть на руках, еще коза Наташа, поросенок Шура, шпиц Оля. Со всеми можно сфотографироваться, они обожают угощение. Потом вас в избе напоят чаем с пирогами.
Киса бросилась в холл.
— Алексей, — сказала в трубку хозяйка, — сейчас повезешь Евлампию и девочку. Они мои личные гости. Понял? Молодец.
Глава 4
— Можно еще кусок кулебяки? — попросила Киса.
— Впереди ланч, — напомнила я.
— Пирог с яблоками лучше любого угощения, — улыбнулась молодая женщина. — Правда, Киса?
— Да, тетя Вероника, — согласилась девочка и схватила самый большой ломоть.
— У вас очень мило, — похвалила я, — уютная гостиная.
— Просто чай-кофе и домашняя выпечка, — отмахнулась Вероника. — Леша, кучер, мой муж. В Москве жилье дорогое, своего у нас нет, на зарплату только комнату в коммуналке можем себе позволить. И вдруг нам повезло: Елизавета Михайловна дом предложила с условием, что мы за животными будем следить, экскурсантов угощать. Мы теперь живем в хоромах и счастливы.
— В чужих, — раздался из темного угла дребезжащий голос, — и Алексей тоже не свой!
Лицо Вероники приняло несчастное выражение.
— Мама, хочешь чайку?
— Сама эту гадость пей, во рту потом вкус, будто кошки туда нассали, — донеслось в ответ.
Вероника покраснела.
— Киса, — тут же сказала я, — если вежливо попросить, Алексей тебя еще разочек покатает.
— Да, да, — обрадовалась Ника, — только оденься потеплее.
— Ура! — завопила девочка и унеслась.
— На редкость шумный ребенок, — прокряхтела, выходя из тьмы, грузная старуха. — Ника, если родишь, живо тебя выгоню, хочу жить спокойно.
— Мамочка, может, пирожка кусочек? — засуетилась Вероника.
— Что у тебя со слухом? — буркнула бабка, которая вначале показалась мне одетой в грязный мешок.
Но, присмотревшись, я поняла: мать Вероники одета в нечто дизайнерское, скорей всего очень дорогое. В ушах у сердитой бабки блестят бриллиантовые серьги, на пальцах сверкают кольца. Тяжелым шагом она приблизилась к столу и опустилась на стул.
— Мамочка, пирожка? — повторила дочь, втягивая голову в плечи.
— Идиотка, — коротко ответила маменька, — даже коза с трех раз поймет: тошнит меня, понос, умираю я. Все из-за тебя, дура.
На глаза Ники навернулись слезы, но она мужественно попыталась их скрыть.
— Кто-то в дверь стучит, пойду посмотрю. Вы тут пока отдыхайте, пирог ешьте!
— Вот кретинка, — вздохнула старуха, когда дочь вышла, — сто раз ей говорила: плохо мне. И пироги купленные! Не сама их лентяйка печет. Отравлены они. Жизнь тяжелая, вдова я. В санатории живете?
— Да, — ответила я.
— Давно приехали?
— Вчера, — уточнила я, хотя мне совсем не хотелось общаться с хамоватой особой.
— Лучше сматывайтесь от Ритки поскорее, — отрубила старуха, — знаете сколько мне лет? Поглядите и отвечайте!
Неприятная собеседница не выглядела юной, но, если далеко не молодая женщина просит определить ее возраст, придется солгать.
— Полагаю, что пятьдесят, — сказала я.
— Меньше, — скривилась бабка, — сорок пять. И кто меня сделал страшнее песен из радио? А?
Я не понимала, как на это реагировать, и продолжала сидеть с глупой улыбкой. Ну, Вероника! Оставила меня наедине с сумасшедшей теткой, убежала. И что мне теперь делать?
— Как тебя зовут? — осведомилась собеседница.
— Евлампия, сокращенно Лампа, — привычно ответила я.
— Анфиса Ивановна Буркина, — в свою очередь представилась женщина. — Дочь моя дура. Я ей велела в медвуз идти. А она! У Ритки служит. С Лизкой дружит. Я Алексея сто раз предупреждала: «Хоть ты и чужой мужик, но уж лучше такой, чем те, кого она всегда находит». Имейте в виду, я Нику к себе в квартиру не пущу. Это мои апартаменты. Потом и кровью мне достались!
— Мама, Евлампия гостья Маргариты Федоровны, — попыталась остановить старуху дочь, входя в комнату.
— Хо-хо, — произнесла Анфиса. — И что? В ее присутствии на голове стоять надо? Из-за кого я тут, а? По какой причине в дерьме живу? А вы, Евлампия, валите из санатория. Там шабаш. Пирог Никин не трогайте, он грязными руками приготовлен. Отлично знаю: в общепите месят тесто, в туалет сбегают, руки не ополоснут и снова суют их в кастрюлю. От чего у меня постоянно понос? Надоели вы мне! Евгения! Принеси молока в мою спальню. Да живо! Что за прислугу отец нанял, все косорукие, кривоногие, тупые. Эй, как там тебя зовут? Катя, Маша, Галя…
Продолжая на все лады возмущаться, злобная баба ушла.
— Простите, — прошептала Ника, — моя мама… она…
— У нее старческая деменция? — предположила я.
— Точно, — кивнула Вероника, — порой она невероятную чушь несет! Невозможную. Потом вдруг начинает разумно говорить, и снова не пойми что. У мамы несколько больных тем. Мы с Лизой познакомились в медвузе, я там некоторое время училась, потом заболела и ушла. А Елизавета в институте встретила Валентина, сына Маргариты Федоровны, они поженились. С Ритой Анфиса давно дружила. Мой отец и брат Маргариты Федоровны в советское время управляли кинотеатром. А после перестройки они выкупили его, сделали там клуб. Опыт у них имелся.
Вероника улыбнулась.
— Папа невероятно умный. Дядя Сеня тоже не промах. Последний сеанс в те годы в девять завершался. И конец веселью. Спокойной ночи, малыши. Но в кинотеатре «Лесной» все только после двадцати трех начиналось. В полдвенадцатого показывали фильмы. Не советские. Феллини, Бергман, Антониони, французские детективы. Не знаю, где отец все доставал. Буфет с шампанским, бутерброды с дефицитной финской салями… Публика была богатая: директора магазинов, врачи, творческая интеллигенция, девочки там крутились… До пяти утра гулянка, потом народ расползался. После перестройки папа и дядя Сеня в Америку рванули. Отец с женой развелся. Мать со мной осталась.
— Анфиса Ивановна представилась мне вдовой, — удивилась я.
Вероника махнула рукой:
— Она после разрыва с папой стала говорить: «Мой супруг — покойник» или «Я вдова». Очень на отца злится, что он в США прекрасно живет, обзавелся бизнесом, семьей, у него трое детей. Маму он конкретно видеть не желает. Дядя Сеня за океаном тоже преуспел, но он холостяк, сестре много помогает. Когда у него в Америке дела в гору пошли, он Рите денег на гостиницу дал. А у нас все под откос покатилось. Мы обеднели, я после болезни в мединститут не вернулась, выучилась на медсестру, работала в клинике. Замуж за Алексея вышла. Жили мы вместе с мамой, у нее всегда непростой характер был. Нам с супругом плохо с ней жилось, а свои апартаменты не купить. Маргарита Федоровна знала о том, что мы мучаемся, и предложила сюда переехать, у нее работать. Вот же счастье выпало! Бесплатное жилье, нехилый оклад, свежий воздух, общение с разными людьми. Понятно, что мы за этот шанс ухватились. Господи, такая радость! А потом…
