Армстронг следит за бурной деятельностью Ветрова, внимательно следит, он, естественно, недоволен тем, что тот ведет себя столь самостоятельно, много путешествует, не согласовывает маршруты с ним, Армстронгом, с самим лугалем Уммы. Слишком дружит с нипуртами. Только прибыл, а уже столько знает об Аку, больше, чем сам Армстронг. Без согласия Армстронга Ветров обратился в Совет об освобождении Шельги. Как он посмел? Зачем Шельга вообще здесь нужен? Нам и этого нежданного Ветрова более чем достаточно.
Но, как мы знаем, Шельга вскоре сам добирается до Уммы, да не один – с молодой женщиной энкой.
– Наконец-то я здесь, Юрка, с тобой. Что я могу сказать? Конечно, я рад, что мы снова вместе. Это, как бы сказать, первое. Можешь во всем на меня рассчитывать, абсолютно во всем. Это второе. Я знаю, что за это время ты много где побывал, понимаю тебя: хочешь освоить селенитские знания, хочешь передать их колонистам, передать на Землю, чтобы колонисты получили на Луне гражданские права, хочешь разморозить отношения землян и селенитов – похвально, похвально! И всякое такое, не буду перечислять. Я с тобой, мой друг, Вовка Шельга – твой верный оруженосец. Вот тебе мои рука и сердце. И в Ралине тоже не сомневайся. Только не надо о ней так пренебрежительно – «волобуйка», мол, ты не говоришь, я знаю, – другие говорят; она – ЧЕ-ЛО-ВЕК! – верный человек, близкий мне человек, я доверяю ей, как самому себе, Рали не подведет нас. И здесь, в Умме, я оказался рядом с тобой только потому, что она мне помогла. Так бы и гнил дальше в изоляции у Думузиных парней.
Армстронг взбешен – на Шельгу, тем более на волобуйку, он никогда и никому согласия не давал. А тут еще выясняется, что этот невысокий Шельга – такой же феноменальный силач, как и Ветров. Популярность новых землян растет. Колонистов интересует все, что происходило в недавнем прошлом на Земле – политика, достижения техники, как живут обычные люди. Ветров и Шельга становятся очень популярны, они теперь настоящие герои, колонисты только и говорят о них.
– Послушай, Юра! Ралина собирается оперироваться у наших врачей, изъять чип, так же, как это сделал Бабум. Чтобы не быть постоянно под наблюдением, она хочет избавиться от возможного селенитского вмешательства в свою частную жизнь, она хочет быть с нами. Мне нужен твой совет.
– Почему нет, Володя? Давай поговорим, поговорим о Ралине. Только, пожалуйста, не обижайся. Вижу, тебе хорошо с ней. Но я должен все-таки задать несколько вопросов. Мы на чужой планете. Нас здесь двое. Что творится в головах энков, нипуртов, о чем думают наши земные соплеменники? Мы чужаки на Луне и не очень-то разбираемся в их лунной жизни. Здесь много непонятного, здесь постоянно что-то происходит, происходит такое, чему никто не может дать внятных объяснений. Пока мы можем верить только друг другу. Друг другу и больше никому.
Ралину приставил к тебе Думузи. Так? Так! Ты не хуже меня знаешь, как он относится к землянам и особенно – к нам с тобой. Что, он просто так приставил ее? Выбрал проверенную лунянку. Тебя это ни на какие мысли не наводит?
– Но ведь она помогла мне вернуть ствол, помогла найти агалот, добраться до Уммы.
– Значит, это было сделано с ведома Думузи. Ему нужно, чтобы с нами был его человек. Его глаза и уши.
– Может, и так. Но с тех пор, как мы вместе, многое изменилось.
– Изменилось вот что: ты потерял голову. Это можно понять, от такой женщины можно потерять голову. Потеряла ли она голову, вот в чем вопрос.
– Я доверяю ей, Юрочка. Мне кажется, она тоже привязалась ко мне. Она, наверное, – единственная селенитка, которая знает, что значит любить мужчину.
– Да, опер Шельга, теряешь бдительность, теряешь нюх, квалификацию. И не информирован. Единственная селенитка… Удивляешь ты меня. Я общаюсь с Данди и Бабумом, да и со многими другими, кое-что я уже узнал новенького для себя об этом их лунном мире. А знаешь ли ты, что здесь есть специально обученные девчонки энки? Такие же стильные, как твоя длинноногая Рали. Нипурты занимаются проблемами деторождения, они привозят с Земли половозрелых мужчин для проведения экспериментов. Как ты полагаешь, каким таким необычным образом они забирают их семя? Самым обычным, самым что ни на есть естественным образом. У них есть такой отряд, боевой отряд волобуек трахальщиц. Ну, может, они и не так их называют, но, по существу, так оно и есть. В общем, боевой отряд, женщины-воины, почему-то они называют их воительницами – в каком смысле воительницы, мужчин не боятся, что ли? Или потому что насилуют наших земных мужиков? Мунус-Гаар – «женщина-воин». Нипурты в один голос говорят: никакого сексуального насилия, все по обоюдному согласию. Не знаю уж, какие они ставят с ними эксперименты, но… Короче, твоя Рали здесь на Луне не единственная женщина, которая знает, что такое соитие.
– Хочешь сказать, что она из этой группы?
– Ничего я не хочу сказать. Не расстраивайся ты раньше времени. Смотрю я на вас – вы как голубь с голубкой. Я думаю, Рали любит тебя. Но призадуматься ты все же должен, опер Шельга.
– Мне кажется, ты, Юрка, лишнего хватил. Боевой отряд трахальщиц. Рали – тонкая, ранимая, чувствительная.
– Гейши в Японии – тоже чувствительные, тоже тонкие и ранимые. Поэтому-то им и нет равных в искусстве телесной любви. Вот как получается – все у этих воительниц по обоюдному согласию, и никакого насилия. Кто же откажется от таких красоток? Я бы и сам не прочь сходить на экскурсию в такой боевой отряд. Только почему-то меня не приглашают, староват, наверное. А ты, дружок, в самый раз. Ты у нас как раз в подопытные попал, поздравляю, майор Шельга! Доложите, как идет эксперимент?
– Ну, хватит стебаться. Ты, мой дорогой, немного перебдел. Хочешь сказать, что моя Рали – лунная гейша? Она ведь мне девушкой досталась.
– Тоже удивил. Что это, проблема – восстановить девственную плеву?
– Что хочешь говори, не верю, что она шпионка Думузи. Ну, пусть и шпионка. Я хотел бы всю жизнь провести с этой шпионкой.
– Всю жизнь, всю жизнь… Не думал я, что ты такой сентиментальный. Сентиментальный и легкомысленный. Контрацептивов здесь нет. А если дети? Здесь никто не знает, как их вынашивать, как рожать, как кормить, как воспитывать.
– В колонии есть врачи, больница, роддом. Если хочешь знать, за время существования колонии численность колонистов почти удвоилась.
– А ты уверен, что ее женское естество устроено так же, как у наших женщин? Что у нее будут родовые схватки, что заработают молочные железы? Что у нее вообще будут какие-то чувства к ребенку. У них все это давно атрофировалось. И потом, ты, я смотрю, уже готов быть отцом семейства. Чем будешь заниматься, как семью будешь кормить? Думаешь, увидят тебя нипурты и сразу пригласят опером в их местный Большой дом? Черта лысого… А другой специальности у тебя нет, не удосужился ты, Вовик, получить «специяльность». А если тебя волобуи грохнут, что эта несчастная женщина будет делать с дитем от землянина? Ее без тебя и в колонию не возьмут и назад к волобуям не примут.
– Ну, ты уже ваще… Считаешь, я полный балбес? Конечно, нельзя заводить семью и детей в военное время. А мы здесь как на войне. Я обо всем подумал. У них сохранились циклы, такие же, как у земных теток. И мы с ней по температуре определяем безопасные периоды. А ее базальную температуру выдает желатиновая микросхема, которую можно просто проглотить, слышал о таком? Зачем я вообще, черт побери, тебе все это рассказываю?
