Ну что же. У ордена был припасен ход и на этот счет. Конечно сомнительно, чтобы Карл передал плененного Карпова ордену. У Зелинского не было сомнений в том, что он постарается извлечь из него максимальную выгоду для себя лично. Но… Добраться до боярина в шведском плену, будет значительно проще, чем сейчас.
— Что-то еще, Ежи?
— Да, ваше высокопреосвященство, — извлекая из папки другой документ, ответил секретарь. — Послание от короля Августа Сильного.
Никакой ошибки. Это непростительная роскошь, которой Ежи Вуйчик был лишен. Просто, так уж сложилось, что король Польши, великий князь Литвы и курфюрст Саксонии стоял по важности после Карпова. Ну хотя бы потому что в отличии от псковского боярина им можно было управлять.
— И что пишет его величество?
— Он вошел в сношение с королем Карлом.
— Обратное было бы удивительным, учитывая то, что русский царь все же сцепился с турецким султаном на юге и наш Август остался в одиночестве против молодого шведского льва. И должен заметить весьма талантливого короля.
— Я склонен полагать, что все же полководца, но не правителя, — не согласился секретарь.
— И будешь совершенно неправ, Ежи. Просто у мальчика пока еще не было времени открыться с другой стороны. Но я полагаю, нам и не следует столь уж усердно призывать его к миру и созиданию.
— Что вы имеете ввиду?
— Только то, что Польше следует сохранять с ним нейтралитет и использовать против Пскова. Как бы ни был царь Николай занят на юге, он не оставит сестру без помощи. Вот только, если я хоть малость разбираюсь в людях, ему не поспеть за Карлом, он приберет Псков к рукам.
— И тогда, Николай будет вынужден драться на два фронта.
— Ничего. У Московии сильная армия. И на этот раз им будет за что воевать. Новгороду и Пскову больше не возродиться. Речь Посполитая вернет свои прежние владения в Инфлянтии и вассалитет герцога Курляндского. А главное мы подрежем когти и клыки шведскому льву.
— Но русское царство…
— А что русское царство? — Вздернул бровь кардинал. — Новгородцы и псковичи еще не скоро забудут о том, что были вольными, московские чиновники, как всегда начнут излишне перегибать. Нам останется только подогревать недовольство и способствовать бунтам. Словом, найдется чем занять Николая, дабы держать его подальше от Европы. Да он похоже и сам все больше смотрит на юг. Вот пускай и дальше смотрит.
— Ну что же, в таком случае для ваших планов все складывается самым наилучшим образом, — кивая на лежащее перед кардиналом послание, произнес секретарь. — Король спрашивает вашего совета. Карл согласился примириться с нашим Августом, если он помимо иных условий обяжется прекратить торговлю с Псковом и перекрыть им транзит через Инфлянтское воеводство.
— То есть, Карл не надеется на свои силы и сначала хочет ослабить Псков, — задумчиво произнес кардинал.
— Скорее, он усвоил урок и более не желает нести крупные потери. Если он навалится на Псков, то непременно его сокрушит. Но это будет Пиррова победа. И в этом свете я думаю, что лучше не устраивать Пскову блокаду.
— Тогда Карл не станет подписывать мирный договор и навалится на Польшу. Или же, займется укреплением своих позиций в захваченных новгородских землях, а там и с меньшими усилиями противостоять Николаю. И то и другое, нас не устраивает.
— Мне подготовить соответствующий ответ или вы это сделаете лично?
— Король уже объявил о созыве чрезвычайного сейма?
— Да.
— Ясно. Прикажи заложить экипаж, я поеду во дворец к королю. Не понимаешь?
— Признаться, теряюсь в догадках.
— Прежде чем принимать условия Карла, сенату придется отрешить от воеводства Острожского. Мало того, что он лично дружен с Карповым. Боярин поддерживает его еще и серебром. А так же помогает развивать в воеводстве ремесла. Как считаешь, что сделает Острожский, когда поднимется вопрос о блокаде Пскова.
— Воспользуется своим правом и наложит вето.
— Именно. Так что, начинать придется с воеводы. А еще, от греха, Острожского нужно будет сразу же определить под арест. Не хватало чтобы он объявил рокош. Авторитета и влияния на сбор воеводского сеймика
[11] у него достанет. А потому и проблем он может создать множество.
— Под арест? Ваше высокопреосвященство не думаю, что сенат согласится на это пойти, — усомнился секретарь.
— Еще как пойдут. Если вдруг один из сенаторов выступит с показаниями относительно государственной измены воеводы, вошедшего в тесное сношение с псковским боярином. Уверен, что инфлянтский епископ присягнет под каждым словом. Благо он постоянно шлет тревожные письма.
* * *
Через городскую заставу Острожский проезжал гордо приосанившись и расправив плечи, благо было что расправлять. Конечно за ним двигалось не несколько тысяч клиентов, как за состоятельными и влиятельными магнатами. Всего-то полусотня. Да и то, молодежь от восемнадцати до двадцати лет. Но многие ли шляхтичи не будучи магнатами могли похвастать таким числом клиентов? При этом все они были вооружены и экипированы куда как лучше, чем у кого бы то ни было. И ведь это только часть его личной дружины.
Так что, было чем гордиться и выпячиваться, чего уж там. Опять же, ели не брать во внимание магнатов, то его эскорт однозначно выделялся. И от осознания данного факта Острожского буквально распирало от гонора. И ничего-то он с собой поделать не мог.
Схожие чувства переполняли и ехавшего рядом Войниловича, занимавшего при воеводе должность каштеляна
[12]. В свое время Карпов предложил ему разыграть карту с Задвинским герцогством. Но он отказался от этого предложения, выказав готовность поддержать Острожского. Кто знает, может он таким образом страховался, может просто трезво оценивал свои силы. С другой стороны, будучи на вторых ролях, теперь уже полковник Войнилович, являлся надежной опорой новоявленного воеводы. И вот эти молодые шляхтичи, как и оставшиеся в воеводстве, были выпестованы им же. Так что, было ему чем гордиться.
Едва начались засыпанные снегом улицы столицы, как епископ поспешил с ними проститься. Ему надлежало засвидетельствовать свое почтение кардиналу. С ним отделились секретарь, слуга и пять шляхтичей его собственного эскорта. Угу. У каждого имеется свое начальство. Вполне нормальное явление.
— Куда направимся? — Поинтересовался Войнилович, когда они подъезжали к следующему перекрестку.
— На постоялый двор, куда же еще, — пожав плечами, ответил Константин Иванович.
