Ведомство торговли и промышленности вначале не предвидело, как далеко продвинется законодательство о секвестре и какие практические удобства сулит его применение. Приступая в середине 1915 г. к созданию своих отраслевых регулирующих комитетов, наделенных репрессивными полномочиями в отношении промышленников (реквизиции, тюремные наказания), оно не сочло в тот момент нужным вооружить их правом секвестра
. Но еще до того, как проект закона о секвестре получил пригодный для согласований вид, министр торговли и промышленности В.Н. Шаховской настолько оценил широту новых возможностей, испробованных на «германцах», что поспешил переработать изданные 7 июля правила об отраслевом промышленном комитете. В новом варианте в них центральное место заняли указания на использование секвестра — в дополнение к иным «карательным» методам переподчинения частных фирм правительству. 27 ноября Совет министров, а 17 декабря 1915 г. и царь утвердили эти дополнения к правилам. Отраслевой комитет получил право накладывать секвестр на фабрики «в случае отказа или уклонения» хозяев от исполнения навязываемых им военных заказов и «устанавливать порядок эксплоатации секвестрованных предприятий»
,
[208] — все те «права», какими обзавелся и военный министр в качестве председателя Особого совещания по обороне.
Сразу же после издания закона о секвестре 12 января 1916 г. в Министерстве торговли и промышленности состоялось совещание представителей ведомств о мерах в отношении «германских и австрийских предприятий», созванное вследствие письма двух самых ретивых среди генералов борцов со шпионажем — Н.В. Рузского и М.Д. Бонч-Бруевича — от 5 декабря 1915 г. Представители министерств внутренних дел, юстиции, интендантства и ГАУ добивались на совещании 15 и 20 января 1916 г. либо секвестра, либо назначения в «германские» предприятия особых временных управлений; Канцелярия Военного министерства выступила даже за закрытие их, с ликвидацией после окончания войны. Большинство на совещании не поддержало подобные предложения; применение к таким предприятиям секвестра, по мнению большинства, могло бы «внести нежелательное расстройство в ход правильно налаженного дела», тогда как действительных признаков недобросовестности со стороны хозяев предприятий не обнаружено. Против крутых мер выступили также представители Морского министерства и ГВТУ, министерств финансов, иностранных дел, торговли и промышленности. Как и Григорович, Шаховской соглашался лишь на оказание давления с целью изменить руководящий состав предприятий
.
[209]
По существу, изданный 12 января 1916 г. закон заключал в себе целую программу ломки отношений собственности — такую, что она встревожила даже Шаховского, вовсе не склонного потакать заводчикам. По его словам, секвестр превратился «в чрезвычайно сильное и крайне острое орудие промышленной политики государства». «В той форме, в какой применяется ныне секвестр, — предостерегал Шаховской правительство, — он серьезнейшим образом затрагивает интересы не только лиц, поместивших свои капиталы в секвестрованные предприятия, но и кредиторов этих предприятий» и вреден «для грядущего развития русской промышленности», подрывая ее кредит. Шаховской предлагал «немедленно же приступить к пересмотру закона 12 января 1916 г…. в целях большего ограждения [интересов] владельцев и кредиторов предприятий»
.
Как утверждают историки российского права, «каждый кабинет министров Российской империи всегда заботился о благоприятных условиях для иностранных инвестиций в нашу экономику. Эта мысль не оставляла государственных деятелей и во время войны»
. И действительно, на первый взгляд стремление Шаховского добиться пересмотра закона 12 января встретило отклик. 27 сентября 1916 г. Совет министров принял постановление «Об изменении действующих правил о порядке заведования и управления секвестрованными предприятиями и имуществами». Журнал Совета министров (утвержден царем 22 октября)
открывался признанием того, что опыт применения январского закона показал «некоторые его несовершенства, сводившиеся главным образом к недостаточной обеспеченности прав и интересов владельцев и кредиторов». Заканчивался журнал выражением уверенности, что, «конечно», «наложение секвестра не может клониться к разорению предприятия путем возложения на него обязательств, явно для него убыточных».
Но все эти благодушные декларации перечеркивала постановляющая часть. Никакие изменения закона, направленные на смягчение произвола, не прошли. В частности, Совет министров отклонил пункт, обязывавший чиновников составлять передаточную опись имущества: эта мера была сочтена «практически трудно выполнимою, а потому и излишнею». Представитель ведомства юстиции потом об этом сожалел, потому что в большом предприятии, если растащат части оборудования и материалы, то нечем будет доказать, при возврате предприятия владельцам, что исчезнувшие предметы и материалы пропали до наложения секвестра, а не «в то время, когда собственник был устранен от всякого участия в деле». В ведомстве же финансов считали, что опись собственнику была вовсе ни к чему, «так как он должен доверять правительственному правлению, являющемуся его [собственника] правопреемником»
.
Не удалось устранить ст. 11 Положения — о порядке расплаты по долгам. Министерство торговли и промышленности думало лишить «секвестраторов» права не платить по долгам, сделанным до секвестра, но против этого восстали представители министерств морского, военного и юстиции, опасавшиеся, что «никаких правительственных субсидий не хватит», чтобы выплатить такие долги. В результате Совет министров нашел, что нельзя допустить «возложение на казну значительных расходов по оплате срочных долговых требований», а потому можно «не платить никаких долгов, образовавшихся до наложения секвестра». Было сведено на нет предложение запретить передачу секвестрованного имущества в аренду третьим лицам. Вообще, что касается «объема прав секвестраторов», то соответствующую статью «Совет министров признал предпочтительным сохранить в действующей ее редакции, в коей указывается, что секвестраторы пользуются по сему управлению всеми правами собственника, за исключением права отчуждения недвижимости или обременения ее залогом или иными вотчинными правами». Фактически, Совет министров отклонил выраженные Шаховским протесты деловых кругов против нового закона.
Добиваясь юридической определенности отношений, Шаховской между тем сам вел дело к колоссальному расширению применения секвестра. Он уже учредил в своем ведомстве наделенные правом секвестра отраслевые комитеты — по делам хлопчатобумажной, суконной, льняной и джутовой, кожевенной промышленности. Подготовлен был и общий законопроект, гласивший, что отрасли промышленности «и торговли», в отношении коих может потребоваться «применение изъясненных мер», «весьма многочисленны и разнообразны», и речь шла не только о предприятиях, снабжавших вооруженные силы, но и об удовлетворявших «существенные нужды населения империи». Законопроект Шаховского «Об упорядочении отдельных отраслей промышленности и торговли» Совет министров утвердил 23 февраля 1916 г.
