8. Выписка из письма без подписи, Варшава, 11 Августа 1914 г., к графине Анне Васильевне Татищевой в Москву, Кузнецкая, 14.
Отец Стаховича привёз известия о потерях нашей кавалерии в боях, предшествовавших Гумбинненскому сражению. Конный полк почти уничтожен. Из 28 офицеров выбыло 16. В истории с Конным полком самое неприятное то, что, кажется, их атака была бесполезна. Наступление наших армий в Восточной Пруссии продолжается очень удачно, на юге тоже всё хорошо, кроме одной частичной неудачи, о которой писать ещё рано.
* * *
9. В[ыписка] и[з] п[исьма] с подписью: «Саша», Сарново-Hoeoeec, от 16 Августа 1914 г., к Анне Иосифовне Яндоловской, в Москву, Арбат, 40, кв.11.
Пришли на ночлег в д[еревню] Генрихсдорф. Квартиру для дивизиона отвели в немецком ресторане и лавке; не было ни души, все бросились бежать и всё было брошено, а затем разграблено как офицерами, так и нижними чинами. Та ночь была отвратительная по своим деморализующим последствиям; пришлось пороть для восстановления порядка. В 12-й обнаружились мародёрские инстинкты больше всего. 11-го пришли на ночлег в дер[евню] Клейн Шлефнен. Во 2-й пех[отной] дивизии была паника, приняли обоз за немецкую кавалерию, 2 полка открыли огонь один по другому, также и батарея, 2 других бросились с обозом уходить; получилась картина, которую впервые пришлось видеть, масса раненых, убитых людей и лошадей и полная общая растерянность. На пути во время остановки мы были впервые сильно обстреляны гранатами, впечатление удручающее. Обошлось благополучно. <…> Никто в армии писем не получает, всё лежит в Вильне, собралось в кучи и не могут рассортироваться. Аэроплан бросает прокламации, что уничтожат всех жителей и детей; паника полная в Польше. 14 авг[уста] пришли ночью в дер[евню] Верен и узнали, что в I корпусе полная паника, в особенности в 24 дивизии, полки которой расстреляли один другой и бежали. Потери их громадны. I корпуса можно считать, что нет, командир корпуса ген[ерал] Артамонов и его нач[альник] шт[аба] Ловцов отрешены от командования. 15 див[изия] нам не помогает. В других корпусах дела идут очень хорошо, а ближайших наших соседей отвратительно. В нашей дивизии настроение бодрое — дух и воспитание Девеля дают себя хорошо чувствовать. На Любомирова Коман[дующий] корпуса Мартос недоволен. Из-за сбития Цепелина вышла целая катавасия, досталось дивизионному интенданту и Мунте, которые забрали всё самое нужное, увезли прямо в Млаву, а не начальнику дивизии. Паника в Млаве и уныние ужасные. Некоторые пехотные дивизии уничтожены. Наибольшая же неудача на левом фланге в 1 и 23 корпусе 2-й армии из-за паники.
Примечание Э. Письмо удержано.
* * *
10. В[ыписка] и[з] п[исьма] без подписи, имение Блокеннен, близ Инстербурга, от 18 Августа 1914 г., к Э.Э. Биркель, в Москву, Старая Басманная, д. 23.
(На конверте штемпель: Драгунский Смоленский полк 1 Маршевый эскадрон.)
Перевод с немецкого.
Любезная жена. Вчера солдаты разграбили один частный дом. Я доложил об этом ротмистру. У одного солдата были найдены вещи из этого дома, и ротмистр хотел его застрелить, но так как среди солдат послышался ропот, то ротмистр не привёл своего намерения в исполнение. Он отправился к командиру нашего 3-го эскадрона, чтобы сообщить ему о случившемся. Солдат арестован и отправлен в Инстербург. Его ждёт, вероятно, смерть. Теперь, кажется, успокоились. Но вообще солдаты не любят нашего ротмистра, потому что он очень груб и всегда только бьёт и наказывает, но никогда не говорит с солдатами ласково, а ведь это главное, когда собираешься вместе на войну. Я думаю, солдаты ему ещё отомстят.
* * *
11. Выписка из письма В. Стефановского, действующая армия, без обозначения числа, к Его Прев[осходительст]ву С.С. Навроцкому, в Петроград.
Наш покой кончился. Немцы в полном наступлении. С нашего фронта, где работают мои арестанты, утром сегодня слышна канонада, очевидно, они берут Граево-Щучино и, вероятно, двинутся на Гродну и Белосток, чтобы клином отрезать Ренненкампфа, прижав его к Кенигсбергу; там идёт генеральный бой уже трое суток. Гродна объявлена в осадном положении. Мы пока укладываем дела и ждём распоряжение о выезде.
Если не удастся уехать, то у меня есть протекция. В тюрьме немецкие заложники, вот когда мне пригодились мои знания немецкого языка. Мне приходится с ними беседовать и доставлять им разные необходимые вещи, и они очень благоволят ко мне, я же теперь легко могу превратиться из охранителя в охраняемого. По нынешним временам всё бывает.
* * *
12. В[ыписка] и[з] п[исьма] с подписью: «Борис», Инстербург. от 20-го августа 1914 г., к доктору Тихомирову, в Москву, Малая Спасская, д. 9, кв. 20.
Сегодня к нам приехал командир корпуса Гернгрос. Надо сказать, что он прямо молодчина, То, что я давно ждал от наших начальников, то оно сегодня сделал более чем удачно. Заговорил с солдатами настоящим русским языком. Вы конечно знаете, что такое «Русский язык» — ну и настроение у солдат создалось прямо великолепное. Побольше бы таких начальников!
Пиши: 2-я Батарея 54-й артиллерийской бригады.
* * *
13. Выписка из письма исполняющего] д[олжность] Судебного Следователя 3 уч[астка] Староконстантиновского уезда Богомолеца, без обозначения места, от 25 августа 1914 г., к К.А. Кирпотенко в Одессу.
Слов не хватает рассказать, какое тяжёлое впечатление оставило посещение Волочинска. Вокзал и его полуразрушенные окрестности буквально заваливаются стонущими ранеными, доставляемыми на обыкновенных телегах по убийственной дороге. Один из подводчиков при мне выражал своё неудовольствие: «От-то, вёз его, вёз, а вин…» и показывает на телегу, где в соломе лежал вытянувшийся с раскрытым ртом и выражением нечеловеческой муки на лице труп, — труп ещё накануне «горячо рвавшийся в бой», говоря языком газет. Раненных тысячи… Трясут их по отчаянным дорогам в «дробычанках», мокнут они под дождём, стонут в грязи под заборами…
Пленных гонят стадами. И меня возмущала галантность, с какой им предоставляются лучшие места и всякие удобства. Особенно противны офицеры, — нахальные немецкие морды. Сдаются, мерзавцы, не будучи даже ранеными, а хорохорятся и требуют всяких привилегий…
* * *
14. Выписка из письма: «А.Ш.», Варшава, 30 Августа 1914 г., к Юлиану Владиславовичу Руммелъ. В Петроград, Зверинскаяул., 40, кв. 34.
Нужно отдать справедливость, что Немцы подготовились в совершенстве, то пришлось испытать многим нашим на собственной шкуре. Не говоря уже о технических усовершенствованиях в области военного дела, даже дороги у них подготовлены специально для этой цели. Все стратегические пути, (а таких в Восточной Пруссии 90 процентов]) оборудованы отлично и с таким расчётом, что где бы ни появился противник, они быстро перебрасывают массы войск в том же направлении. С какой быстротой всё это проделывается, мы убедились на опыте 13—15 Августа. До этого времени наши двигались вперёд и встретили сравнительно небольшие силы. Наши воздушные разведчики (а в частности и кавалерия) показывали одно, а вдруг, в течение 2-х дней на нас бросили такую массу войск и орудий, притом тяжёлых, что выдержать не было ни сил, ни возможности. Это был какой-то ад: снаряды тяжёлых орудий разрывались беспрерывно, и на наше счастье, что они не пристреливались сразу, а то бы от дивизии ничего не осталось. Поначалу они стреляли по всем закрытиям: отдельным рощам, деревням и т.п. Всё же в этот день убыль была и в людях и в лошадях в особенности. Несмотря на убыль лошадей в артиллерии, все орудия были вывезены: пришлось тащить и на руках и впрячь верховых лошадей.
