Отряд самого Алонвиля, не ввязываясь в сражение и не выдавая своего присутствия, отошел за юго-восточные скаты Федюхиных высот.
В лагере союзников была объявлена тревога. Стало понятно, что русские начали действия, которых от них ждали и к которым готовились: «…Задолго мы были предупреждены (перебежчиками), что нас будут атаковать, и в течение трех ночей мы почти не спали».
По всей линии союзных войск началась активная подготовка к сражению. К 4.30 артиллерия имела информацию о направлении движения, силах русских и даже о том, куда возможен первый удар. Поднятые по тревоге, артиллеристы 3-й батареи 12-го полка принялись расставлять орудия на позициях у Трактирного моста. Их 12-фунтовые пушки были заряжены для стрельбы картечными зарядами. О ядрах и гранатах речи не шло. Слишком короткой была дистанция. Батарея должна была максимально возможное время не обнаруживать себя и открыть огонь в то время, когда русская пехота уже займет укрепление, а рота зуавов отойдет. Сейчас такой вид огня, открываемый с короткой дистанции, внезапно и с максимальной интенсивностью, называют кинжальным. Сделано было все: расстояния промеряны, дистанции определены, оставалось только одно — быть готовыми и ждать.
Основные силы союзников стали готовиться к сражению, стремясь опередить подход русских войск. Наблюдательные посты союзников по мере приближения к ним противника сворачивались и отходили к основным силам. Все этот делалось так тщательно, что ни один из русских источников не говорит о том, что они знали о своем обнаружении и для них уже готовится встреча.
Французская армия в Крыму. Пешие егеря и вивандьерка пеших егерей. 1855 г.
Правда вначале сам Алонвиль не мог поверить, что русские сами идут в приготовленную для них западню. Казалось, он боялся спугнуть их, и в первых отправленных им донесениях было утверждение, что это
лишь демонстрационное движение.
Однако через некоторое время, увидев, что происходит постоянное усиление русских, генерал сделал вывод, что Горчаков двинул всю свою армию. К этому времени французские дивизии были подняты, экипированы, выведены на позиции и ждали приказ о начале действий.
Через непродолжительное время к Черной начали выдвигаться союзные резервы. Еще до первых выстрелов все пространство фронта вдоль западного берега р. Черной уже было занято английскими, французскими, сардинскими и турецкими войсками. Три французские дивизии подошли к Федюхиным высотам и расположились за ними.
Английская и французская кавалерия в соответствии с планом блокировала проходы между высотами, перестроившись для атаки, в случае прорыва русской кавалерии.
Выдвигавшиеся на помощь пехоте Эрбильона дивизии генералов Дюлака и Монтеружа, подошли уже после того, как сражение было завершено. К тому времени «…русские удалились… все уже было кончено; к великому сожалению этих дивизий, пострелять им не довелось».
Кстати, многие современные исследователи ошибочно включают эти части в число участвовавших в сражении. Вероятно, этим они преследуют единственную цель: показать численное превосходство союзников (в первую очередь французов) над русскими в сражении. К этому вопросу мы еще вернемся.
Пока же войска противников только сближались, пребывая в полной тишине и уверенности в собственном превосходстве. Через несколько минут все изменилось…
АРТИЛЛЕРИЙСКИЙ ОБСТРЕЛ ФЕДЮХИНЫХ ВЫСОТ
«Чем лучше пехота, тем больше нужно беречь ее и поддерживать хорошим батарейным огнем».
Наполеон Бонапарт
После того как громадные массы русских войск начали свое движение, постепенно втянувшись в петляющие по ущельям колонные пути, главнокомандующий князь Горчаков принял решение о переносе своего штаба на новое место. Свитская кавалькада отправилась в путь с Мекензиевых гор к новому редуту.
Ничто не предвещало беды. Если верить генералу Зайончковскому, то «…движение в ночь с 3-го на 4-е было произведено вполне скрытно, и войска без помехи сосредоточились к указанным в диспозиции исходным для атаки пунктам».
Конечно, вопрос о скрытности можно подвергнуть сомнению, так как к этому времени уже фактор внезапности остался недостижимым желанием, но это еще не было явным предвестником грядущей беды. Не будем сейчас сосредотачивать внимание на этом. В конце концов, почти всегда противник рано или поздно обнаруживает опасность и атакующему приходится решать две задачи:
— как оттянуть это время;
— как сохранить возможность не отойти от ранее запланированного. Насколько это удалось русским — скоро станет ясным. Ход сражения все расставит на свои места.
С началом рассвета открыла огонь вся русская артиллерия, находившаяся в первой линии, а также под прикрытием кавалерии вышедшая к Черной. Батареи были расставлены лично начальником артиллерии корпуса генералом Гагеманом (Гагаманом). Русскую артиллерию недаром считали лучшим из родов войск и лучшей в мире. Орудия заняли обозначенные позиции, оставалось только дать команду на открытие огня.
Вскоре она прозвучала. Пороховой дым смешался с утренним туманом, густую завесу разрывали молнии орудийных залпов. Склоны Федюхиных высот покрылись взметнувшейся в воздух землей перемешанной с камнями, а рикошетирующие осколки с жутким свистом уносились в стороны.
Горчаков ни на йоту не отходил от правил завязывания боя, установленных в русской армии середины XIX в. Согласно им, «…при наступлении, боевой порядок подходил к неприятелю на расстояние дальнего пушечного выстрела, 400–500 саженей, откуда начиналось артиллерийское состязание сторон. Это время служило для производства рекогносцировки противника и окончательного изменения боевого порядка в зависимости от собранных сведений.
После более или менее продолжительной артиллерийской стрельбы уже принятый войсками боевой порядок двигался вперед, и подойдя к противнику на 300–350 саженей, вновь приостанавливался для подготовки в данном случае атаки огнем. Артиллерия с этой позиции продолжала действовать по артиллерии, а застрельщики завязывали бой с рассыпанными частями неприятельской пехоты, оттеснив их, обстреливали неприятельскую артиллерию и сомкнутые части неприятельской пехоты. При дальнейшем наступлении пехоты вперед, с ней двигалась и артиллерия по дистанции картечного выстрела (400–500 шагов), откуда покровительствовала пехотной атаке своим огнем».
Как и следовало ожидать, несмотря на внушительность, огонь пушек не принес ожидаемых результатов. Ведя его на дистанцию более 1200–1500 м, русская артиллерия могла с сомнительной эффективностью обстреливать лишь незанятые противником восточные скаты Федюхиных высот. Не благоприятствовал и утренний туман, закрывший видимость, а усугубленный пороховым дымом, приводил лишь к напрасной трате зарядов. Понимавший это Реад, «…видя, что снаряды наши рвутся, не достигая неприятеля, приказал прекратить огонь».
