Гусары рвались в бой и при первой возможности считали своим долгом скрестить сабли с англичанами или французами.
Раглан думает…
Турки более часа отчаянно сдерживали русскую пехоту, постоянно оглядываясь назад в ожидании помощи от надежных союзников. Французы, находившиеся в отдалении, не могли понять, что происходит у англичан, а англичане никак не могли поверить, что русские все-таки атаковали турок. В результате пехоте и артиллерии Липранди никто не мешал и, похоже, вмешиваться в сражение не собирался.
Хотя Хибберт пытается придать описанию ситуации ранним утром серьезность, на деле все напоминало трагикомедию с плохими актерами. Как всегда, британцы, привыкшие воевать не спеша, искренне считавшие, что так же точно должны воевать все, прозевали начало боя. В первые часы какое-либо централизованное управление отсутствовало.
Лукан с двумя офицерами штаба и командиром 4-го легкого драгунского полка Педжетом совершает выезд восточнее линии редутов, невольно оказавшись как раз почти между турками и русскими. Но любуясь красотами раннего крымского утра, офицеры этого не замечают. Прилетевшее с турецкого редута пушечное ядро приводит их в недоумение, и только такой же снаряд, но уже со стороны русских — в чувство:
«Начинало светать, когда четверо офицеров, двигаясь восточнее редутов, вдруг заметили над одним из них два реющих флага.
— Что бы это значило? — растерянно спросил Лукан.
— Это сигнал о наступлении противника! — последовал ответ.
— Вы уверены?
Пока офицеры рассуждали, недоуменно разглядывая флаги, одно из орудий редута внезапно открыло огонь, развеяв их сомнения. Немедленно раздался ответный выстрел — и ядро упало неподалеку от Педжета.
— Смотрите, — пошутил один из офицеров, — как раз между копытами вашей лошади.
Было около шести часов утра».
Генерал отправляет к Раглану своего офицера штаба капитана Чартериса (которому не суждено было дожить до конца дня) с неприятной новостью — русские идут! Сам Лукан развернулся и направился к Кадыкою для принятия решения о совместном действии с Кемпбелом. Некоторых командиров еще нет на месте. В том числе тех, кто сейчас обязан быть на месте. К своим солдатам еще не прибыл Кардиган, с комфортом отдыхавший от военных будней на борту своей роскошной яхты в Балаклаве.
Но и без него офицеры знают свое дело — и вскоре кавалерия уже в строю («…обе бригады собрались с рассветом»)
ждет команды:
«…Люди, не успевшие ни напоить коней, ни поесть после долгой ночи, едва успели вскочить в седло при первых звуках трубы, как уже были построены на холме за редутами, стоящими впереди их лагеря, дабы отражать атаку вражеских эскадронов».
Очнувшись, наконец, от спячки и поняв, что русские его опередили, Раглан, уже и без Чартериса слышавший непрерывную канонаду, отдает приказ генералам герцогу Кембриджскому и Каткарту вести 1-ю и 4-ю дивизии навстречу противнику. Еще один офицер несется к Канроберу предупредить союзников, что русские начали сражение. Французы моментально трубят тревогу и в 7.30 начинают движение к месту событий.
Сам Раглан, на ходу собирая штаб, отправился к Сапун-горе, откуда и руководил всеми действиями от начала и до последней минуты.
Хотя адъютанты непрерывно мечутся с донесениями и приказами, англичане продолжают медлить. Если у капитана Макдональда с гвардейцами особых проблем не было и они через полчаса начали спускаться вниз (хотя в бой так и не вступили, прибыв на место к 10 часам, оставшись зрителями),
то с еще толком не воевавшей 4-й дивизией все обстояло сложнее. Встретивший прибывшего от Раглана штабного офицера капитана Эверта командир 4-й дивизии генерал-лейтенант Каткарт наивно сообщил последнему, что «…дивизию невозможно тронуть с места, так как большая часть людей только что из окопов».
Опешившего от подобного спокойствия посыльного командир дивизии пригласил позавтракать. Когда тот раздраженно отказался, намекнув Каткарту, что вообще-то идет война, совсем недалеко кипит ожесточенный бой, русские наступают на Балаклаву, Кемпбел один сдерживает противника и последствия непредсказуемы, генерал разозлился и заявил, что намерен посоветоваться с офицерами штаба и «…мы решим, что можно сделать».
Только через два часа 4-я дивизия, выстроив батальоны, двинулась к Балаклаве. Ее участие в сражении можно считать примерно таким же, как и 46-го полка 8 (20) сентября на Альме. Разве что на этот раз солдаты Каткарта хотя бы издалека, но увидели сражение. Несмотря на это спустя год все они получили медаль за Крымскую войну с планкой за Балаклаву. В 57-м полку этой же дивизии 19 сентября 1855 г. медаль с планками за Балаклаву и Инкерман получил каждый, кто участвовал в кампании.
При этом полк не только не участвовал в Балаклавском сражении, но и вообще оставался на месте, обеспечивая прикрытие лагеря дивизии.
Похоже, награждения «за неучастие» становились традицией Английской армии в Крыму, а некоторые полки неплохо таким образом «накосили» наград. Так же точно в очередной раз «отличился» 46-й полк, тот самый, который, не выпустив ни единого заряда на Альме, появившись там ровно тогда, когда пришло время хоронить убитых. Аналогично он «участвовал» в событиях у Балаклавы. Рассыпавшись по окрестным холмам, солдаты и офицеры полка стали зрителями увлекательнейшего зрелища всей кампании, которое вошло в мировую военную историю под названием «атака Легкой бригады».
Как и после Альмы, полк после учреждения королевой Викторией Крымской медали получил на нее планки «Альма» и «Балаклава». Как учреждение последней из планок было усилием для королевы, никак не желавшей награждать за почти проигранное сражение, так для одного из полков становилось традицией получать награды за бои, в которых он не принимал участия. Но об этом мы еще скажем, когда будем подводить итоги дня.
А пока Лукан, поговорив с Кемпбелом, который быстро готовил к бою имевшийся под рукой 93-й полк и отправлял адъютантов к артиллерии и в Балаклаву за подкреплением, вернулся к своей кавалерии. Легкой бригаде, которую за неимением в строю командира временно взял под командование Педжет, было приказано выдвинуться к передовым редутам. Скарлету с Тяжелой бригадой предписывалось занять позицию на левом фланге 93-го полка. Предполагая, что русские начнут активно действовать в направлении Балаклавы, англичане решили противодействовать им, «заткнув» кавалерией выход на равнину.
Лукан надеялся, что одна угроза атакой британской кавалерии заставит русских отказаться от самой затеи штурма редутов или остановит их продвижение к Балаклаве. Но убедившись в численном превосходстве неприятеля, решил от этой затеи отказаться и ограничиться лишь демонстрацией силы с поддержкой турок артиллерийским огнем. По его команде конная артиллерия начинает выдвигаться вперед. Следом начали движение обе бригады: Тяжелая слева, Легкая — справа.
Стрельбой по самоуверенным британцам русская артиллерия подтвердила завоеванную на предыдущих полях сражений славу. Тем более что цели для огня вскоре оказались в зоне досягаемости: вместе с «Серыми» подходят две артиллерийские батареи капитанов Баркера (Батарея W Королевской артиллерии: четыре 9-фунтовые пушки)
[18] и Мода (батарея I Королевской конной артиллерии: четыре 6-фунтовые и две 12-фунтовые пушки)
. Мод неосмотрительно выходит на гребень небольшой возвышенности между редутами №1 и №2 и открывает огонь по высотам, уже занятым русскими.
