Это косвенно подтверждает и проведенное расследование дочерью К.Ф. Кетлинского писательницей Верой Кетлинской. Из документов В. Кетлинской (материалы, суммированные в специальной разработке ЦГА ВМФ, были завизированы ленинградским истпартом): «…Анализ всех следственных материалов 1916—1917 гг. показал, что никаких обвинений в организации революционного восстания или заговора никому из обвиняемых не предъявлялось. В свидетельских показаниях и приговоре суда ничего о революционном заговоре не записано. Наоборот, суд и ряд свидетелей считали покушение на взрыв крейсера актом диверсионным, а не политическим, могущим повлечь за собой, при настоящем взрыве, гибель всей команды. Никаких материалов о революционной деятельности 4 расстрелянных матросов в документальных материалах суда и следствия, а также в секретной переписке по «Аскольду» не обнаружено».
Впрочем, и архивная справка В. Кетлинской тоже не бесспорна…
* * *
Существует еще одна версия — взрыв (а точнее, инсценировку взрыва) якобы организовали офицеры корабля. Суть данной версии такова: боясь связей матросов с русскими политическими эмигрантами и роста революционных настроений, офицеры стали следить за командой, вербуя осведомителей из кондукторов и штрафованных. Чтобы найти повод для расправы над матросами, в ход были якобы пущены провокации. По указанию старшего офицера, капитана 2-го ранга Быстроумова кондуктор И.И. Борисов тайно вынес и спрятал на берегу две винтовки. В пропаже обвинили команду. Но вскоре винтовки нашлись, и провокация провалилась. Тогда Быстроумов и кондуктор Мухин подготовили и с помощью провокатора устроили взрыв унитарного патрона в артиллерийском погребе. Некоторые члены кают-компании знали о взрыве и с ясным удовлетворением встретили известие о нем. Во время следствия офицеры, угрожая оружием, вымогали нужные показания. Одним из оснований для обвинения стали показания матроса-доносчика Пивинского. Никаких серьезных улик против обвиняемых не было. Расстрел четырех невинно осужденных матросов — кровавое преступление реакционного офицерства против революционных моряков.
Эта точка зрения на события в Тулоне была принята советской историографией как единственно возможная и повторялась из публикации в публикацию, вплоть до недавнего времени. При этом авторы использовали только те факты, которые подтверждали версию с офицерами-провокаторами, отбрасывая все, что в нее не укладывалось.
Неизвестно кто первым запустил слух, что попытку взрыва инициировали ненавистные офицеры, чтобы расправиться с командой. И скрыть некие аферы, окружавшие ремонт крейсера. Но все это будет оглашено только после революции. Осенью 1916 года все сидели, держа язык за зубами. К тому же Кетлинский, приняв дела на заканчивающем ремонт крейсере, не обнаружил ни незаконного расхода финансов, ни плохого качества ремонта, ни каких-либо иных афер. Все было в пределах нормы. Это значит, что даже с этой точки зрения офицерам не было никакого повода имитировать подготовку к взрыву корабля.
В работе историка С.Ф. Найды «Революционное движение в царском флоте» бездоказательно утверждается, что главным организатором провокаций на «Аскольде» был инженер-механик Петерсен, а его сообщниками — лейтенант Ландсберг и старший офицер Быстроумов. «Это были как раз те офицеры, которые прославились своей жестокостью и которых не любили не только нижние чины, но даже в офицерской среде». В статье «Из истории революционного движения на крейсере «Аскольд» говорится, что непосредственными организаторами провокационного взрыва стали старший офицер Быстроумов, инженер-механик Петерсен и кондуктор Мухин. Увы, никаких доказательств этого приведено не было.
Ряд историков, и в том числе профессор Тарасов, в свое время обращал внимание на тот факт, что взрыв был организован настолько неумело или, наоборот, умело, что никакого взрыва произойти просто-напросто не могло. Помимо этого, префект Тулона вице-адмирал Руйс в беседе с вновь назначенным командиром «Аскольда» капитаном 1-го ранга Кетлинским однозначно заявил следующее: «…Позвольте высказать вам откровенно свое мнение: во всей этой истории вина падает исключительно на офицеров!» Раньше эту фразу тоже комментировали как косвенное подтверждение причастности офицеров к взрыву. Однако такое утверждение, прямо скажем, натянуто. Кетлинскому вице-адмирал Руйс говорил вовсе не о том, что офицеры сами собирались взорвать собственный корабль, а о том, что к данному происшествию привела низкая организация порядка на корабле, за которую ответственны именно офицеры.
В.Я. Крестьянинов и С.В. Молодцов в книге «Крейсер «Аскольд» пишут: «Суть этих (матросских. — В.Ш.) обвинений заключалась в следующем офицеры крейсера умышленно затягивали ремонт, используя стоянку в Тулоне для отдыха и развлечений. После ремонта должного улучшения ни в одном механизме не наблюдалось, «и крейсер был умышленно выведен из строя». Обвинения достаточно странные. Можно подумать, все матросы, как один, рвались в бой и проклинали своих офицеров за трусость. События 1917 года в Моонзунде показали, к сожалению, обратное. Именно офицеры вели за собой колеблющихся матросов в бой своим примером, вдохновляя оробевших и уговаривая сомневающихся. Неужели на «Аскольде» собрали со всего флота худших из них? Наоборот! Крейсер «Аскольд» представлял российский флот, сражаясь вместе с союзниками, и руководство Морского министерства России стремилось укомплектовать его лучшими представителями морского офицерского корпуса.
В 1917 году переведенные на Балтийский флот матросы «Аскольда» в своем коллективном письме с требованием расследования тулонских событий прямо утверждали, что попытка взрыва была инсценирована реакционными офицерами с целью, найти повод для расправы над матросами. В письме приводились и косвенные аргументы. Так, например, незадолго до взрыва в погреб якобы спускался старший офицер корабля с лично преданным ему унтер-офицером, причем именно они оба после взрыва первыми и оказались у погреба. При этом старший офицер даже не объявил пожарной тревоги, чтобы спасти спящую команду. Здесь тоже не все так просто. То, что старший офицер, капитан 2-го ранга Быстроумов осматривал в ремонте артиллерийский погреб с заведующим этим погребом унтер-офицером — это его прямая обязанность. Старший офицер в российском флоте, согласно корабельного устава, вообще был обязан ежедневно обходить все основные помещения корабля. Артиллерийский погреб, разумеется, обязательно в перечень этих помещений входит. То, что старший офицер прибежал в числе первых, так потому, что его первым и разбудили. Вполне естественно, что с ним прибежал и заведующий носовым артпогребом унтер-офицер. Почему Быстроумов не объявил аварийной тревоги? Тут тоже есть объяснение. Старший офицер, оценив обстановку и лично спустившись в задымленный погреб (откуда его, почти задохнувшегося от дыма, вытащили наверх), принял решение не будоражить и так издерганную команду, разобраться со всем самому, а остальное оставить на утро.
Как считают приверженцы данной версии, несколько подозрительно велось и само расследование (самое первое). Срочно было схвачены восемь человек, имевших хоть какое-то отношение к погребам. Четверых из них вскоре отпустили, а остальных изолировали от команды. Одновременно на корабле были арестованы и списаны в штрафные части более сотни матросов, то есть почти каждый пятый, якобы так или иначе причастных к преступлению. Разумеется, что сотня матросов, готовящая взрыв самих себя, — это полнейший абсурд.
