Общий бой ведется и в деревне Бородино и захватывает пространство до Старой Смоленской дороги. Более тысячи орудий сеют смерть. Пальба непрерывная, ужасная.
Вот новое положение, в каком мы очутились: дивизии Жерара, Морана и Бруссье, поддерживаемые королевской гвардией, борются с многочисленными русскими силами, упорно стремящимися к тому, чтобы выгнать их с возвышенности, которая ведет к главному редуту.
Вице-король в свою очередь решается сделать еще одно усилие: он соединяет войска, чтобы накрыть неприятеля со всех сторон и овладеть фортом. Королевская гвардия, до сих пор пассивно страдавшая от потерь, причиненных ей пушечными выстрелами, не будучи в состоянии производить ответные выстрелы, теперь волнуется от своего бездействия. Она убеждена, что от взятия этого окопа может зависеть результат дня; она ревниво хочет взять на себя всю честь за это дело и через посредство своих начальников добивается от вице-короля, чтобы исключительно ей поручен был натиск. Вице-король уступил. Все мы испускаем радостные крики. Полки строятся справа во взводную колонну. Легкие отряды открывают путь, за ними идут гренадеры, стрелки и драгуны. Радость, гордость, надежда сияют на всех лицах.
Русские заметили наше движение и тотчас же направляют в нашу колонну огонь из сотни орудий. Одни только крики: «Да здравствует император!», «Да здравствует Италия!» — раздаются в шуме падающих бомб и гранат, не перестающего свиста железа и свинца. Почти в тот же миг приходят спешные донесения вице-короля, что многочисленные отряды неприятельской кавалерии выступают из леса, чтобы отрезать наш левый фланг, и угрожают нас обойти. Последний прибывший адъютант сообщает нам, что Дельзон и Орнано смяты превосходящими силами неприятеля и вынуждены отступить для прикрытия итальянской батареи, Бородина, Войны и провианта. Они требуют поддержки, прежде чем неприятель получит подкрепление и еще подвинется вперед.
В сопровождении своего штаба принц Евгений сам скачет к этим местам, чтобы дать себе отчет в положении дела, предупреждает об этом императора, задерживает движение вперед королевской гвардии, заставляет ее поворотить и приказывает ей следовать за собой беглым шагом на другую сторону Колочи. Королевская гвардия, к огорчению своему, видит, что ее движение вперед остановлено, но не теряет надежды, что найдет случай вознаградить себя за вынужденный перерыв. Мы идем назад и в хвосте колонны доходим до атакованного пункта.
Новые неприятельские отряды (корпуса Уварова и Платова) с каждым мгновением увеличиваются, выступают из леса, испуская пронзительные крики, и бросаются между войсками Дельзона и Орнано.
Эти последние, как слишком слабые, отступают в полном порядке после отчаянной схватки и стараются прикрыть Бородино и итальянские батареи. Русские батареи с удвоенной яростью стреляют по нашему правому флангу и покрывают своими огнями деревню. Артиллерийский полковник Демэй убит.
Генерал Литуар и полковник Милло, не прекращая огня впереди, вынуждаются теперь обратить все внимание на арьергард. Они немедленно ставят туда несколько орудий, чтобы подготовиться ко всякой случайности. Итальянские артиллеристы, сохраняя порядок и хладнокровие, быстро проделывают все маневры, хотя все пространство покрыто трупами наших товарищей.
Вице-король галопом прискакал на позицию и, не находя другого, более подходящего места, выезжает в каре 84-го полка, на который тут же поведена была атака. Вице-король подбодряет людей, обещая, что скоро на помощь им явится королевская гвардия; и действительно, мы в этот момент переходим уже вброд Колочу и быстро двигаемся туда. Несмотря на внутренний пыл, усиливающийся от слухов, что принц находится в опасности, мы сохраняем величайшее хладнокровие. А тем временем силы русской кавалерии, непрерывно увеличивающиеся, возобновляют свои атаки против колонны 8-го кроатского, 84-го и 92-го полков.
Мы без конца повторяем свои крики, чтобы предупредить о нашем приближении принца и войска, его окружающие. Но наши крики в то же время привлекают к себе и внимание наших противников (т. е. войск Уварова и Платова). Только что прибывшие полки королевской гвардии очутились лицом к лицу с неприятельской кавалерией. Разбившись на каре, мы устремились ей навстречу. Русские почти уж подступили к итальянским батареям и заставили их прекратить огонь; затем они опрокинули полки Дельзона. В этот-то момент они очутились перед королевской гвардией, поджидающей их со скрещенными штыками. После одной неудачной попытки русские в конце концов были отброшены сильным огнем с нашей стороны и побежали во всю прыть. Легкая кавалерия Орнано, которая перед тем должна была укрыться за нашими рядами, теперь желает взять свой реванш. С помощью драгун и отряда почетной стражи она вновь нападает на русских. Эти последние, страшно напуганные, спешно бегут через Войну и Колочу и не осмеливаются возвращаться.
Вице-король оставляет тогда кавалерию гвардии на этой позиции, лицом к лицу, и галопом возвращается на возвышенность к главному редуту в сопровождении гвардейской пехоты Было около трех часов.
Все усилия сосредоточиваются теперь на редуте, который представляется поистине адской пастью. Но вот как-то внезапно на этой самой высоте, которая господствует над нами и которая в течение стольких часов сеяла смерть над нами и кругом нас, мы не замечаем более огней, все приняло вид какой-то горы из движущейся стали.
Кирасы, каски, оружие — все это блестит, движется и искрится на солнце и заставляет нас забывать об остальном. Это кирасиры Коленкура. Вице-король следует за ними во второй линии.
Командир батальона Дель-Фанте, из штаба вице-короля, обходит тогда слева редут во главе 9-го и 35-го полков и, несмотря на храбрую защиту отчаянно бьющихся русских, захватывает его. Осажденные не хотят сдаваться, и там происходит поэтому ужасная резня. Сам Дель-Фанте, увидав в схватке русского генерала — это был генерал Лихачев, — бросился к нему, обезоружил, вырвал его из рук освирепевших солдат и спас ему жизнь против его воли. «Ваше поведение, бравый Дель-Фанте, — сказал ему вице-король, — было нынче геройским!». Он тут же, на поле битвы, назначил его адъютантом — награда, украшающая и принца, и солдат. В тот же приступ мы завладели 21 русской пушкой, которую наши враги не успели увезти с редута.
Взятие этого редута, воздвигнутого нашими противниками с такими заботами, кажется, заканчивает в данный момент наши подвиги. Действительно, приходит приказание держаться на нем в ожидании новых предписаний. Обе армии опять располагаются лицом к лицу, причем наша на поле битвы, захваченном ценою таких героических усилии.
Ночь настала, и битва везде прекратилась.
Ложье
На рассвете 7-го на пространстве обоих лагерей раздаются звуки труб и барабанов, сливающихся вскоре с канонадой установленных ночью батарей. Люди берутся за оружие, строятся, и в каждой колонне прочитывают приказ императора…
Наш корпус приближался к большому редуту Мы построились за глубоким рвом, отделявшим нас от него. Я же перевел свою артиллерию за овраг и поставил батарею, тотчас открывшую огонь против артиллерии редутов, бывших направо и налево от нас, и против масс пехоты и кавалерии впереди. Скоро весь кавалерийский резерв собрался в этом пункте и построился несколькими рядами вправо от моих батарей. Огонь все усиливался. Пули, ядра, гранаты и картечь градом сыпались на нас со всех сторон и делали большие борозды в рядах нашей кавалерии, простоявшей несколько часов неподвижно под огнем. Равнина была покрыта ранеными, направлявшимися к перевязочным пунктам, и лошадьми без всадников, скачущими в беспорядке. Недалеко от меня был полк Вюртембергских кирасир, на который как будто всего больше сыпалось снарядов; каски и латы, сверкая, взлетали над всеми рядами. Французские стрелки, поставленные впереди, тоже сильно пострадали, в особенности от ружейных выстрелов, причем пули звенели, ударяясь об их латы. Здесь был смертельно ранен в низ живота молодой Ларибуазбер, капитан этого корпуса, сын генерала от артиллерии. Моя артиллерия тоже очень потерпела; вскоре два орудия были сдвинуты с лафетов и убито много людей и лошадей. В это время генерал Груши подъехал со своим штабом к краю оврага позади меня и велел меня позвать. Не успел я подойти к нему, как неприятель стал стрелять по нашей группе, и в несколько минут были убиты или ранены картечью многие ординарцы и штаб-офицеры; раненная пулей в грудь лошадь генерала Груши упала, придавив его; мы думали, что он убит, но он отделался сильной контузией. Одновременно был ранен в шею картечью ординарец из стрелкового полка, бывший при мне.
