В зеркале я увидела свое отражение. «Давай, смелее, – говорил мне голос. – Какой смысл так жить дальше? Глотай, глотай все таблетки. Ты можешь себя заставить».
Я отшвырнула от себя таблетки, и они раскатились по полу.
– Я не могу, не могу! – зарыдала я в подушку. Я казалась себе неудачницей, раз не смогла осуществить задуманного. Трусихой. Пред моим мысленным взором появились лица мамы и папы. Я видела их улыбки, слышала заразительный мамин смех, видела их слезы. Я не хотела думать рационально, я хотела быть безумной и не учитывать последствия. Конечно, прежде всего я заботилась о себе, но невольно подумала, как это отразится на моих родителях. Это убьет их, а не меня.
Когда я проснулась на следующее утро, мои таблетки так и валялись россыпью на полу, как семена. Я не стала их поднимать. Я хотела, чтобы мама их увидела. Наконец она зашла ко мне.
– Почему таблетки рассыпаны? – спросила она. Я не знала, что и ответить. Я злилась на себя за малодушие.
– Я собиралась их проглотить, – жалким голосом сообщила я.
Мама была в ярости.
– Элис, перед тобой две возможности. Ты либо сдашься и покончишь счеты с жизнью… либо будешь жить. Я понимаю, отчего у тебя депрессия, любой испытывал бы ее на твоем месте, но дальше так продолжаться не может. Я не допущу. Сегодня к тебе придет консультант. Я не могу заставлять тебя встретиться с ней, это в конце концов решать тебе. Но мое мнение ты знаешь. – Она повернулась и бросилась вон из комнаты.
– Кто она такая? – крикнула я ей вслед. – Ма, пожалуйста, вернись! Кто она такая?
Тридцать два. Дженни
У меня не только артрит. Теперь я еще стала и психом – потому что мне предстояла встреча с консультантом-психологом по имени Дженни.
Мама вывезла меня на улицу в коляске, сказав, что свежий воздух пойдет мне на пользу. Я сидела и ждала эту Дженни-консультанта, когда она явится и посмотрит меня, а на самом деле мне не терпелось увидеть ее, хотя внешне я, разумеется, оставалась индифферентной. Я не собиралась говорить маме, что она права и это, пожалуй, хорошая идея. Мне было интересно, как выглядит Дженни и что она собиралась мне сказать. Что я собиралась ей сказать? Я надеялась, что она мне понравится и что я понравлюсь ей тоже.
– По-моему, это она, – крикнула мама. – Сейчас я принесу второй стул, чтобы вы посидели здесь.
– Замечательно. – Я пожала плечами, избегая смотреть маме в глаза.
Дженни вошла в калитку. Высокая, со стройной фигурой и светлыми волосами. Мама представилась.
– А это Элис. Элис, это Дженни. Вам принести что-нибудь?
– Если можно, стакан воды, – ответила Дженни. У нее было приветливое лицо. – Привет, – сказала она. Я решила, что она тоже чуточку нервничала.
– Привет. – Я улыбнулась. Неловкая пауза. Нужно ли мне что-нибудь говорить или лучше подождать, когда она спросит у меня что-нибудь?
Она нарушила молчание.
– Мне было грустно услышать, что у вас такой диагноз – ревматоидный артрит. Я знаю, что это очень больно.
– Да. Я никогда не знала раньше, что бывает такая боль.
– Может быть, вы расскажете мне об этом?
– С чего начать? – спросила я с тяжелым вздохом и, нервничая, выпила воды. Дженни ждала, когда я продолжу говорить. – Я до сих пор не могу поверить, что у меня такая болезнь. Я слишком молодая. Я скучаю по теннису. Я выступала за национальную сборную.
– У вас, несомненно, был большой талант, и вы чувствуете, что его отобрали.
– Да, я чувствую себя наказанной. Я не заслужила. Я не пожелала бы такого даже злейшему врагу. Почему так получилось? Вот что не дает мне покоя.
– Я не знаю. Это несправедливо. Иногда трудно разглядеть в чем-то смысл.
– У меня не было ни несчастных случаев, ни стрессов. Вирусов тоже. Я с восторгом ждала будущего, собиралась поехать в Америку. Почему, почему это случилось? – спросила я, чувствуя комок в горле. – И вот я… – Я замолкла. Мне было стыдно за прошлую ночь. Стыдно, что я хотела уйти из жизни.
– И вот вы… что?
– Я не хотела жить дальше в болезни, – выговорила я, чувствуя, как внутри меня закипает злость, подобно дикой лошади, пытающейся вырваться из своего бокса.
– Что вы имеете в виду? – прямо спросила она.
Рассказать ей про мое отчаяние? Я колебалась, но все-таки решила выложить все начистоту.
– Я не хочу жить. Жизнь потеряла для меня смысл. Сегодня красивый день, и я хочу гулять, бегать, играть в теннис… Я хочу быть сейчас в Бристоле, наслаждаться студенческой жизнью. Я не могу делать то, что мне хочется. Я гляжу на свои таблетки и вижу простой выход из тупика. – Мне было странно говорить это совершенно незнакомому человеку – и в то же время естественно.
– Давно у вас такие мысли? Сколько времени?
– Точно не знаю. Думаю, что появились они постепенно.
– У вас уже были попытки суицида?
Я не ответила. Снова наступила болезненная пауза. Но я не сомневалась, что Дженни наверняка понимала значение этого молчания. И я заплакала.
– Как вы сейчас себя чувствуете? – ласково спросила она, протягивая мне бумажный платок.
Теплое солнце светило на мое бледное, безжизненное лицо.
– Мне кажется, что все время идет дождь и мне негде спрятаться от него, чтобы не промокнуть. Никакого спасения. Только дождь, дождь, дождь и дождь…
Второе занятие. Я лежала в постели на диване.
– Моя подруга как-то сказала мне: «Ой, тебе так повезло, ты отдыхаешь все время, и тебе не надо ходить на работу, – говорила я Дженни. – После операции тебя все тоже будут баловать, ты счастливая». Мне хотелось ее убить. Мне кажется, иногда люди не понимают ничего. Как можно быть такими бестактными, такими глупыми? Вот и в Бристоле одна девочка спросила, хочу ли я поехать с ней кататься на лыжах. Никто не понимает. Я знаю, мне повезло, я живу в красивом доме, у меня прекрасная семья и друзья, многим людям приходится гораздо хуже, чем мне. Но…
Дженни даже не надо было ничего говорить. У меня словно открылись шлюзы, и я говорила все, что накопилось у меня на душе.
На следующих восьми занятиях мы говорили вот о чем:
1. Как я стыдилась болезни – Бристоль и проблемы, с которыми я столкнулась в первом семестре.
2. Теннис, потеря лучшего друга.
3. Суета – эффект стероидов, лунообразное лицо.
4. Интенсивное лечение, доктор Фишер.
5. Боль и лекарства, которые не помогают.
6. Приближающаяся операция на бедре.
7. Позор, связанный с артритом. Предрассудок, что это «болезнь стариков».
8. Друзья – как делиться с ними, открыть им душу.
