На следующее утро доктор Бакли сказал мне, что надо прямо сейчас ложиться в больницу. Себ и мама отвезли меня. Мне было грустно.
Мы вошли в отделение ревматологии и хирургии. При виде храпящих стариков с трубочками, торчащими из их тел, я почувствовала депрессию. Один старик с катетером сидел, широко раскрыв рот, по подбородку стекали слюни. Сиделка велела мне лечь на соседнюю с ним кровать.
– Я не смогу здесь спать, – закричала я и посмотрела на маму, ища поддержки. – Пожалуйста, – умоляла я, – вы можете найти мне отдельную палату? – Сиделка с сомнением взглянула на меня. – Я готовлюсь к выпускным экзаменам и повторяю пройденное. Тут я не смогу сосредоточиться. Мне нужна отдельная палата, – настаивала я.
Себ с неловким видом сидел возле меня. Потом сказал, что ему пора уходить. Мы вместе дошли до лифта. Когда серебристые створки уже начали закрываться, он вышел из кабины, обнял меня и поцеловал, так, словно мы виделись с ним в последний раз.
– Я уже скучаю без тебя, – шепнул он мне на ухо.
Я медленно побрела в палату. Мама распаковывала мою сумку.
Восемь часов. Я была одна. Чувствовала себя одинокой. Но по крайней мере я не в той палате, где рядом храпел и пускал слюни старикан.
В дверь постучалась сиделка.
– Привет. Я Суси, буду ухаживать за тобой, – прочирикала она.
– Я не хочу тут лежать. Сколько я здесь пробуду? – буркнула я.
– Тут не так плохо. Я уверена, тебе станет лучше, когда ты выйдешь отсюда. А теперь у меня к тебе несколько вопросов, потом я уйду, чтобы ты спала.
Было еще рано, спать не хотелось. Я переоделась в новую пижаму с медвежатами и надписью: «Ку-ку, я люблю тебя». Лежала на койке и слушала, как поскрипывал подо мной дешевый больничный матрас. 20.46. На душе у меня было тревожно. Я щелкала телевизионным пультом. Какая-то дурацкая викторина, на другом канале дикая природа. Тикали часы. Мне казалось, что впереди меня ждут годы пустой жизни. 20.54. Время – враг, который забирает все. Что я буду делать дальше? Я включила плеер и стала слушать австралийскую рок-группу. Около десяти вечера прогрохотал троллейбус. Когда сиделка отвернулась, я стащила с тарелки пять бисквитов «Рич Ти». Теперь могла их съесть. Больше делать было нечего. 22.05. Я лежала без сна, и мне в голову лезли ужасные мысли. До экзаменов четыре недели, я точно провалюсь. Все мои друзья поступят в колледжи, а мне придется все пересдавать. Себ бросит меня, потому что ненавидит больницы и ему не нужна больная подружка. Я останусь при своих интересах лежать на полке, словно дама пик, никому не нужная старая дева. Я должна хорошо сдать экзамены. Внезапно это стало для меня одной из главных вещей в жизни.
На следующий вечер возле моей койки сидел папа. По дороге сюда он купил фрезии, и теперь в моей палате приятно пахло. Во всех бы палатах так, а то там другие запахи. Впрочем, я еле чувствовала разницу с тех пор, как принимала индометацин. Может, мне надо чуточку поработать над собой, чтобы вернуться в свою систему? Папа открыл «Короля Лира», по которому я готовилась к экзамену по английскому, и, прижав руку к груди, стал читать свой любимый отрывок: «Коню, собаке, крысе можно жить, но не тебе. Тебя навек не стало. Навек, навек, навек, НАВЕК! – возвысил он голос. – Посмотрите, сэр! Вы видите? На губы посмотрите! Вы видите? Взгляните на нее!»
– Продолжай, – сказала я. – Мои глаза закрыты, но я слушаю.
Папа любил Шекспира и готов был часами читать маме «Ромео и Джульетту» или «Антония и Клеопатру» на зеленой лужайке, когда над головой пели птицы, а рядом с ним стояла корзина для пикников с хрустящими рогаликами, утиным паштетом, сыром бри, фруктовым рулетом и шампанским. Мама сидела, положив голову на папино плечо, и слушала каждое его слово. Но Шекспира она ненавидела. Так что теперь у папы появилась удобная возможность. Он листал страницы, отыскивая еще один любимый отрывок.
В дверь постучали.
– Привет! – Билл нерешительно вошел в палату. Папа деликатно удалился, сказав, что хочет выпить чаю.
– Я был таким кретином, не поддержал тебя… Просто я не хотел верить, – заговорил Билл после неловкого молчания. Я никогда не видела его за пределами теннисного корта. Мне было странно и непривычно говорить с ним в больничной обстановке.
– Я знаю, – ответила я.
Билл все еще стоял возле двери, переминаясь с ноги на ногу. Потом сел рядом со мной.
– Прости. – Снова долгая пауза. – Они сумеют чем-то тебе помочь? – спросил он.
– Да. Ну, надеюсь.
– Я никогда не забуду, как интересно нам было на корте. И всегда благодаря тебе. Ты была…
– Не говори об этом в прошедшем времени, как будто все позади. – Я неловко заерзала на синтетических подушках. – Я буду играть снова. У меня все пройдет.
На его глазах я увидела слезы. Он отвернулся и вытер их украдкой.
– Не отказывайся от меня, Билл. Я поправлюсь.
Он уже улыбался.
– Используй для борьбы с болезнью решимость, которая была у тебя на корте. Я знаю, ты сможешь это сделать. – Он торопливо чмокнул меня в лоб и ушел.
На меня нахлынула грусть. Почему мне казалось, что теперь я долго не увижу Билла? Ведь это наверняка не конец.
Софи навестила меня в тот вечер и принесла журналы. Она держала меня за руку и выслушивала мои невеселые новости. Ей хотелось, чтобы я поехала в Корнуолл с ней, ее семьей и бойфрендом и Себом. Я легла спать, вцепившись в мечты об этой поездке. Хоть что-то, о чем я могла мечтать. И снова подумала о Билле и о том, что он мне сказал.
В больнице я лежала уже пятый день, но от индометацина лучше мне не становилось; пожалуй, боли даже усиливались. Несмотря на покой, мое левое колено горело. За это время я узнала, что, если один или несколько суставов распухли и горячие, вызывают боль и серьезный дискомфорт, это называлось здесь «вспышкой». Мое колено напоминало маленький радиатор, жидкость бурлила в нем, как горячая, жидкая похлебка.
– Откуда берется эта жидкость? – спросила я у доктора Бакли, удивленно глядя на свою коленку.
– Синовиальная оболочка, выстилающая сустав, воспаляется; из-за этого сустав делается таким тугоподвижным и болезненным. Иногда этим все и ограничивается. Но в вашем случае из воспаленной оболочки выделяется жидкость. Если мы сумеем ее вытянуть, то колену будет комфортнее. Еще я собираюсь ввести в сустав стероиды, и это очень эффективно уменьшает воспаление – это обычное лечение для таких вспышек, как ваша.
Он начал готовить необходимые инструменты, а я пыталась осмыслить его слова. Привычные ему, для меня они звучали на манер иностранной речи.
– Скажите мне, если будет слишком больно, и я немедленно перестану, – пообещал он. Ощупал колено, отыскивая подходящее место, куда можно было вставить иглу и откачать жидкость. Толстая игла с пробиркой выглядела пугающе. – А теперь думайте о чем-нибудь приятном.
