– Ходить в магазин и по другим своим делам?
Против каждого вопроса давались такие варианты ответа: «без труда», «с некоторым трудом», «с большим трудом» или «не могу сделать», и я должна была отметить галочкой нужный вариант.
– Мама, какие глупые вопросы. Конечно же, я могу поднести чашку к губам! – удивленно сказала я, всюду ставя «без труда».
– Полагаю, некоторым это трудно, иначе здесь не задавали бы таких вопросов, – мягко ответила мама.
Я глядела на розовые стены. Круглые часы с большими белыми и черными цифрами показывали три часа дня. Я посмотрела сквозь стеклянные двери в отделение ревматологии, где непрерывно звонили телефоны и бегали сиделки.
Наконец меня вызвали. В 3.40. Доктор Бакли пожал нам с мамой руки и пригласил сесть. Последовали вежливые вопросы: сколько мне лет, где учусь в колледже? Сам он был из Канады. Расспрашивал меня о теннисе и учебе в Америке.
– Я играю в теннис, но моя жена все время говорит, что я слишком медленно двигаюсь на корте. Мне нужно избавиться вот от этого, – он засмеялся и ткнул себя в живот. Потом он подтвердил, что мои анализы крови указывают на диагноз – ревматоидный артрит. – Вы знаете что-нибудь об этом? – спросил он, обращаясь к нам с мамой.
– Нет, почти ничего, – ответила я.
– Ревматоидный артрит – распространенное воспалительное заболевание суставов, которое может поразить человека в любом возрасте, но чаще всего оно начинается у молодых женщин от 20 до 40 лет.
– Я думала, что только бабушки болеют артритом, – сказала я.
– Известны сотни разных типов артрита, и они поражают людей в любом возрасте – артрит бывает у маленьких детей, и даже младенцы рождаются с артритом.
– А ревматоидный артрит какой? – спросила я.
– Его считают аутоиммунным заболеванием, то есть организм атакует собственную иммунную систему. Антитела и иммунные клетки, которые должны защищать организм от инфекции, ведут себя противоположным образом – они повреждают в теле ткань собственных суставов. – Он стал рисовать график. – В нормальном суставе конец кости покрыт гладким хрящом. – Он показал на рисунок. – Благодаря этому мы легко двигаемся. А окружает сустав слой ткани под названием синовиальная оболочка, она выделяет густую жидкость, которая смазывает хрящ.
Он нарисовал другую картинку. Он симпатичный. Приветливый. Напомнил мне Джимми Коннорса. Мне он нравился. Что ж, уже приятно, что у меня красивый доктор.
– Все это окружено суставной капсулой и связками, которые поддерживают здоровое состояние сустава, – продолжал он, рисуя новые линии.
О чем это он сейчас говорит? Вообще-то он больше похож на Алека Болдуина. Как жалко, что он женатый.
– Если нормальные суставы двигаются свободно, то при ревматоидном артрите происходит хроническое воспаление синовиальной оболочки, выстилающей суставы и связки. Это вызывает повышение температуры, опухание и боль.
Он говорил и говорил. Мне хотелось сказать ему, чтобы он просто дал мне лекарство без этой всей болтовни. Хватит с меня медицинского жаргона. Пусть лучше назначит лекарство, которое вернет мне нормальную жизнь.
– Но почему, – вклинилась мама, и у нее на лбу появились десятки тонких морщинок, – молодая, здоровая восемнадцатилетняя девушка заболела вот этой болезнью? Мне совершенно непонятно.
– Ревматоидный артрит может начаться без всякой очевидной причины. Иногда он вызывается инфекцией, вирусом, но точная причина до сих пор неизвестна.
– А лечение? – спросила мама.
– Ревматоидный артрит можно держать под контролем разными лекарствами – надо попробовать варианты и посмотреть, какой коктейль больше всего подходит. Во многих случаях артрит проходит сам собой, полностью проходит, хорошо еще, если до того, как причинит большой ущерб костям и суставам. – Доктор Бакли провел ладонью по волосам.
– Ну, раз теперь я знаю, какая у меня болезнь, я могу лечиться от нее? Чтобы поехать в Америку, – спросила я.
– Послушайте, Элис, – осторожно проговорил доктор, – нет никаких гарантий.
– Что вы имеете в виду? Ведь лекарства мне помогут, правда?
– Да, возможно, они будут держать болезнь под контролем.
– Я должна поехать осенью в Америку. В моем распоряжении все лето. Я отдохну, и мне станет лучше. За это время вы меня вылечите… да? – не унималась я.
– Давайте начнем с напроксена, противовоспалительного, оно уменьшит опухоль и боль. Возможно, – неуверенно добавил он, – вам стоило бы подумать о годовом отдыхе. Тогда мы сможем…
– Нет! Что вы! Какой отдых?! – вздыбилась я. Для меня это было немыслимо. – Ведь все пройдет, правда? – Я обратилась за поддержкой к маме. Доктор Бакли молчал. – Вы вообще можете меня вылечить? – наступала я.
– Элис, боюсь, лечения от ревматоидного артрита нет, – ответил он, избегая моего взгляда. – Мы дадим по башке вашей болезни, возраст за вас… Не думайте, что самое плохое…
Я не могла даже слушать! Я онемела.
Доктор Бакли полез в ящик стола и достал бланк. Словно библиотекарь, поставил штемпель со своим именем на каждый листок бумаги.
– Мне нужны рентгеновские снимки всех ваших суставов, а еще вы должны показаться эрготерапевту, она даст вам шины… Вы нормально себя чувствуете? – спросил он, глядя на наши побледневшие лица. Я кивнула.
Доктор Бакли встал. Мы с мамой пошли за ним словно тени. Он посмотрел на меня.
– Возьмите вот это, – сказал он, протягивая мне брошюрку про ревматоидный артрит.
С первой страницы с сияющей улыбкой на меня смотрела молодая женщина.
Рукой женщины было написано: «Дорогой читатель, тебе сообщили, что у тебя ревматоидный артрит, и для тебя это катастрофа, особенно если твоя жизнь только начинается…». Она выглядела такой здоровой и красивой, будто еще недавно загорала на Карибах. Мы вышли из кабинета доктора и прямиком взяли курс в рентгеновское отделение. Приемная была набита людьми. Женщины в коричневых балахонах с белыми ремнями входили и выходили из рентгеновских кабинетов, сонно выкликая имена. Возле меня сидел мальчишка с костылями, его нога была в гипсе. Санитар вкатил в приемную старика, лежащего на кровати. Старик был белый, как одеяло, под которым он лежал. Там было много детей, некоторые возились с игрушками в конце коридора, один ребенок, с перевязанной рукой, завывал на коленях у матери. Все казалось мне нереальным, словно здесь ходила не я, а кто-то другой.
– Она не поверит, – пробормотала я, глядя в пространство. – Тренер Петерсон не поверит, если мне придется отложить поездку. У меня все быстро пройдет, правда, мам? – в отчаянии спросила я.
Не успела мама ответить, как прозвучала моя фамилия, и мне вручили белый вафельный халат.
– Наденьте халат в любой из кабинок и проходите через нее дальше, – сказала сиделка, показывая на оранжевую дверь.
